Мой адский шеф - стр. 6
– Перец? В десерте?
– Ваша жизнь слишком горькая и строгая, Сергей Викторович, – Соколов начинает растапливать шоколад на водяной бане. – Добавим немного огня и сладости. Видите, шоколад – это основа, как ваш бизнес. Апельсин – это неожиданность, то, что вас удивляет. А перец…
Он бросает щепотку чили в миску.
– Перец – это риск. Без него скучно.
Я стою у стены, наблюдаю. Сначала думаю: «Ну и что? Чистить апельсин? Готовить мусс? Это же цирк».
Но потом смотрю на Мельникова. Он режет апельсины под руководством Соколова, и на его лице – впервые за весь вечер – появляется что-то живое. Не просто улыбка. Интерес. Он вовлечен.
– Вы умеете быть сильным, – говорит Соколов, помешивая шоколад. – Все знают, что вы умеете добиваться своего, контролировать ситуацию. Но настоящая сила, Сергей Викторович, – это позволить себе быть смешным. Нелепым. Сладким.
Мельников замирает с ножом в руке.
– Я… не думал об этом так.
– А стоило бы. – Соколов пробует мусс, кивает. – Попробуйте.
Мельников берет ложку. Пробует. И смеется. Настоящий, громкий смех.
– Острый! Но… вкусно.
– Вот видите? – Соколов подмигивает в камеру. – Жизнь интереснее, когда в ней есть перец.
Я смотрю на них и чувствую, как что-то переворачивается внутри. Этот человек – Соколов – только что сделал то, о чем я мечтала. Он вытащил настоящую историю из ледяного робота. Не через давление, не через агрессивные вопросы. Через апельсин и шоколад.
«Вот как он работает с людьми, – думаю я, не отрывая от него взгляда. – Я хотела быть журналисткой ради этого. Докопаться до правды. А у него это получается играючи».
Соколов поворачивается, ловит мой взгляд и снова подмигивает.
И я чувствую, как внутри что-то щелкает.
Это не просто кухонный плейбой из таблоидов. Это человек, который умеет переворачивать других. Видеть их насквозь. И менять.
И это пугает меня больше, чем должно.
Как только камеры выключаются, в студии взрывается ликование.
– Гениально! – Игорь хлопает в ладоши. – Мельников раскрылся! Это золото, чистое золото!
Оператор показывает большой палец вверх. Ассистенты переглядываются с довольными улыбками. Даже охранники Мельникова выглядят чуть менее угрюмыми.
Сам Мельников пожимает руку Соколову.
– Спасибо, – говорит он. – Не ожидал, что… что это может быть интересно.
– Всегда рад, – Соколов улыбается своей фирменной улыбкой.
Я стою в стороне, собираю использованные салфетки, и думаю: «Ну вот. Худшее позади. Может, этот день не такой уж провальный».
Как же я ошибалась.
Мы выходим из ресторана уже в сумерках. Съемочная группа разбредается по машинам, Мельников уезжает со своими охранниками. Игорь что-то обсуждает с оператором, Соколов стоит у входа, проверяет телефон.
А потом из-за угла выныривает та самая туша.
Амбал. Парень бывшей пассии Соколова.
Все происходит за секунды. Он делает два шага, замахивается.
– Эй! – кричу я, но слишком поздно.
Толчок. Резкий, сильный. Соколов отлетает назад, пытается удержать равновесие, выставляет руку. Падает на асфальт.
И я слышу хруст.
Противный, сухой звук, от которого сводит зубы.
– Твою мать! – рявкает охранник Мельникова, который еще не успел уйти, и бросается к амбалу. Через мгновение их уже двое, заламывают ему руки, прижимают к стене.
Игорь подбегает к Соколову.
– Артем! Артем, ты как?!
Соколов поднимается, держась за левую руку. Пальцы на ней вывернуты под странным углом. Указательный распух и покраснел.