Морок безумия. Следствие ведёт Рязанцева - стр. 14

Зимой извилистая тропинка тонула в снежной каше, и огромные бабушкины валенки, проваливаясь в снег, краями давили на согнутые колени. Укутанный темнотой посёлок в это время ещё спит, но идти одной по пустынной улочке не страшно. Лихих людей здесь отродясь не было, да и путь не долгий: 500 шагов, и вот она, больничка, серая и унылая. Такая же, как и этот начинающийся день. Как и все предыдущие дни, как и все будущие.

Зоя вошла с заднего входа, открыв двери собственным ключом. Так было ближе. Небольшой медсестринский кабинет находился в конце коридора, почти у самой лестницы. Рано утром в диспансере ещё тихо и спокойно, можно заварить чай со смородиновым листом и пить сразу, маленькими глотками, не дожидаясь, пока остынет. Она так любила, знала, что вредно, и что рано или поздно эта привычка приведёт к проблемам с пищеварением, но обжигающий внутренности напиток помогал унять душевную боль, которая до сих пор сидела занозой где-то чуть выше желудка.

Допив чай, Зоя сполоснула кружку и стала готовиться к утренним процедурам. Все действия были доведены до автоматизма. Пробежав глазами записи с назначениями, она расставила в ряд штативы, закрепила на них бутыли с лекарствами и покатила капельницу в ближайшую к сестринской палату.

Дверная решётка была приоткрыта, Зоя вставила ключ в замочную скважину, но дверь, как и решётка, оказалась не заперта. Это её не удивило, Вячеслав Петрович любит ранние обходы. Зоя распахнула дверь, и вкатила капельницу.

В палате было сумеречно и тихо. Пожилые пациентки спали. Зоя подкатила штатив к одной из женщин и тронула её за плечо, чтобы разбудить, но пациентка не отреагировала.

– Тётя Галя, – Зоя взяла женщину за руку, но рука выскользнула и, ударившись о край кровати, безжизненно повисла. – Господи! – вскрикнула Зоя и посмотрела на вторую пациентку, но та продолжала спать, не реагируя на крик.

Приложив руку к шее Галины Комиссаровой, в место пульсации вены, Зоя ничего не почувствовала. Зато почувствовала, как мгновенно вспотели ладони, а в кончики пальцев вонзились иголки. Тишина и полумрак давили, вызывая лихорадочный трепет.

Зоя метнулась в сторону другой пациентки и прижала дрожащие пальцы к её шее.

– Боже мой, что это? – сердце заколотилось со скоростью и шумом цепного мотоблока; во рту пересохло.

Обе пациентки были мертвы!

Зоя кинулась к дверям и только теперь заметила лежащего на полу справа от входа человека в белом халате. В полумраке палаты она не сразу узнала в нём врача, Дмитрия Юрьевича. Чувствуя, что упадёт, Зоя прислонилась к стене, набрала в рот воздух и сделала два больших глотка.

Вроде помогло. Во всяком случае, замельтешившие было перед глазами мушки, рассеялись, но ноги ещё оставались ватными.

В коридоре послышался шум шагов, Зоя снова набрала в рот воздух и, резко выдохнув, крикнула:

– Помогите!

Первый утренний стакан воды и… откуда-то берётся лёгкость бытия. И странная, немного глупая улыбка окружающим, которая появляется неоткуда, а судя по всему, всё из того же стакана воды, пока ты, косолапая и неуклюжая, пытаешься протиснуться к вагону метро. И этот вкусный момент, когда в кабинете ты замечаешь засохший на окне «декабрист» тоже оттуда, из стакана, и даже сердитый окрик в спину:

– Рязанцева!