Морок безумия. Следствие ведёт Рязанцева - стр. 10
Душно. Захотелось открыть окно. Нет. Лучше поскорей уйти отсюда. Ах да! Чуть не забыла. Фрида быстро прошла в прихожую и, не снимая перчаток, вынула из сумки баночку с краской. Прошла в комнату, которая служила им обоим студией, и сняла с полки пластиковую коробку. Открыв контейнер, она перелила содержимое баночки в кювету с белилами и захлопнула крышку. Улыбнулась. Вот и вся любовь. Любовь, помноженная на чёрт знает что, на апогей эмоций и чувств.
Муреновый взгляд покрылся серой пеленой. Она громко рассмеялась. Любовь! Любовь? Бред чокнутой стареющей тётки. Химера. Пшик. Бзик. Дешёвая трагикомедия, от которой душно и тщедушно пусто. Всё.
Она с нежностью посмотрела на кисточки в банке. Прошлая жизнь уходит, как последний грузовой поезд. Всё кончено, она возвращается к себе.
А предателей она не простит. Пусть Бог прощает.
Глава четвёртая
Ещё чего! Привести сюда эту девку. В её дом. В их дом. Хватило же наглости! Явиться сюда! Шалава! Бесстыжие… почти бесцветные глаза. И курносый нос… торчит из-под шапки. Господи, смотреть не на что.
Её охватило безумное отчаяние. Галина бросила на стол недошитую юбку. Она всегда бралась за шитьё, когда нервничала. Шитьё успокаивало. Но не в этот раз.
Раздражение и отчаяние сменились тяжёлым беспокойством.
Нет. Она всё сделала правильно. Ей не в чем себя упрекнуть. Сколько ещё таких Людочек у него будет. Разве для неё она растила своего сыночка. Своего Дёничку. Дурак! Ой, дурак! Повёлся на смазливую мордашку.
Обиделся! Хлопнул дверью! Ты глянь, как с матерью, а?
Она потёрла правое веко. Нельзя так нервничать! Снова схватила простроченную вдоль и поперёк ткань. Да, юбку она испортила. И всё из-за этой…
Ничего! Никуда не денется. Помёрзнет и вернётся! Чай не лето на дворе.
Она нажала на педаль, и машинка взвыла пулемётной очередью. Ткань проехала почти до конца, но вдруг остановилась, машинка зарычала, застрявшая игла хрустнула и развалилась на две части.
Никогда, никогда она не допустит ни одной девки в своём доме. Никто никогда не отберёт у неё сына. Он – сосредоточие её жизни. Источник её сил. Её любовь. Её спасение.
Тогда, после развода, она уехала в эту глушь и почувствовала что-то вроде облегчения. Всё её существо сосредоточилось на стремлении излиться в невероятной, абсолютной-чистой любви к своему сыну. Им было хорошо вдвоём. А теперь его у неё хотят отобрать!
Галина упала лицом в ладони и завыла.
Ну нет! Вскинула голову. Ещё чего! Плакать она не будет. И раньше не плакала, а теперь и подавно. Всё! Хватит. Она идёт спать.
Галина встала и пошла к окну закрыть шторы…
***
Её разбудил настойчивый стук в окно. Замёрзшая ветка берёзы, гонимая ветром, остервенело хлестала по стеклу. Галина села в кровати, сердце колотилось где-то в области гортани. Она не могла вспомнить, что ей снилось. Что-то жутко страшное, но что именно – потерялось в анналах сновидений. Она отодвинула верхний ящик прикроватной тумбочки, достала таблетки. В этот момент постучали в дверь. Ничего не подозревая, она открыла и не сразу поняла, о чём идёт речь.
***
Она бежала в резиновых тапках на босу ногу по обледенелой дороге, подгоняемая ветром. В махровом халате, который почти сразу распоясался. Стывшая от мороза голубая синтетическая комбинация путалась между ног, мешала бежать. Она не чувствовала холода. Она вообще ничего не чувствовала, даже ту боль в сердце, таблетку от которой она так и не выпила. Сердце больше не болело. Оно перестало биться.