Мона Ли. Часть первая - стр. 31
Эдик записал себе счет «ноль – один», засунул Шампанское в портфель, пупса посадил на стол, а торт, подумав, захватил с собой – в гостиницу.
Дверь хлопнула. Наступила тишина. Пал Палыч освободил кадык от узла галстука, снял очки, аккуратно повесил в гардероб пиджак, и открыл окно настежь. Снежинки робкой толпой заглянули в комнату, осмелели, снежный вихрь прошелся по квартире, оставив на ковре мокрые маленькие следы.
Записка с адресами и телефонами, вырванная из блокнота, полежав на столе, поднялась порывом сквозняка и спланировала на пол. Под стол.
Эдик не был бы Эдиком, если бы его остановил чей-то отказ. Он счел это досадным препятствием, не более. Напротив того – Аграновский весь подобрался, сосредоточился, выработал план действий, и тут же отправился в школу – ближайшую к дому Моны Ли. Обаять какую-то дуру-секретаршу при помощи флакончика «Ша нуар» было делом плевым. В беседе – а Эдик был мастером тонкого обольщения – он похвалил вкус Лерочки, намекнув, что Москва еще задумывается над тем, рискнуть ли носить белые шерстяные чулки под черный кримпленовый костюм, а Лерочка – уже впереди планеты всей! И лак на ногтях – ах! какая бездна вкуса! Смешиваете с чернилами? Да что вы! Вам нужно бросать эту школу – и вперед, в Москву! Такие перспективы… а что эта – ваша директриса? Как она? Кто-кто-кто? Из женской колонии? Б-р-р-р… она, наверное, запирает учеников в карцер? С крысами? Ах, как вы очаровательно смеетесь! А помада? С чем мешаете? А контур? Карандаш «Искусство»? Ах, с вазелином! Ну-ну… и что директриса? Выпивает? А любовник? Ну, не смущайтесь! Любовники есть у всех… У вас – нет? Не верю! А я подойду? Я милый! – Эдик уже уселся на стол, Лерочка хохотала, как ненормальная, и, обнажая полные коленки, пододвигалась к Эдику. Тут хлопнула одна дверь, вторая, третья распахнулась резко – директриса вернулась из РайОНО.
– Вы ко мне? Зайдите в кабинет. – В кабинете Эдик действовал иначе. Из вальяжного волокиты он стал серьезным сотрудником киностудии, раскрывая перед директрисой алые, бордовые, коричневые книжечки. Не давая, впрочем, вчитаться. Это были пропуска в ЦДРИ, ВТО, ресторан ЦДЛ, и прочие необходимые в Москве корочки. Ошеломленная таким вниманием важной персоны, директриса только кивала головой.
– Вы поймите, – Эдик сидел прямо, сцепив пальцы, – на кону стоит судьба вашей школы. Ученица 2 класса сыграет роль в кинофильме, выпущенном столичной киностудией. Режиссера я вам назвал? Так-то. Успех гарантирован. А это значит – что? Внимание к руководимой вами школе. Финансирование. Ремонт, простите – это тоже важно. Фестивали. Конкурсы. И лично к вам – особое внимание. А могут и фильм снять. Документальный.
– Вот этого не надо, – директриса очнулась, – фильма не надо. Крышу – хорошо. Полы покрасить, парты поменять… Но, уважаемый Эдуард – девочка-то в школе не учится.
– Как? – Эдик дернул щекой, – как это – не учится?
– Да вы поймите, она у нас немного того, с «приветом». У нее мать убили, а она потом в психушке лежала. Сейчас на дому образование получает. Зачем вам такая девочка? У нас такие есть, кто и в самодеятельности, и отличницы… Что вам эта Коломийцева? Она улыбается, да в одну точку смотрит. Рёхнутая, точно вам говорю. – Эдик улыбнулся ослепительно: