Молва - стр. 10
Яша крепко прижал к плечу приклад автомата, опустил палец на спусковой крючок.
– Ты что? – испуганно прошептал Бадаев и сильно, до боли, сжал Яшино плечо. – Спокойно…
Офицер посматривал по сторонам, туго натягивая поводья, сдерживая коня. Было заметно, что тишина настораживала и пугала его. Особенно подозрительно он поглядывал на виноградники и тихие огни садов Нерубайского. На балку, в которую, как в мешок, втягивался его отряд, он внимания не обратил.
– Это огородное чучело на жеребце не троньте, – заявил дед. Оно мое.
– Огонь! – привстав, крикнул Бадаев и прошелся по колонне из автомата.
В то же мгновение раздался дружный винтовочный залп, яростно застучали пулеметы.
– Вот вам, вот вам, – как в бреду, горячечно повторял Яша, судорожно нажимая на спусковой крючок.
Лошадь под офицером взвилась на дыбы, заржала и, скошенная пулеметной очередью, рухнула на дорогу, придавив своей мертвой тяжестью уже мертвого ездока.
– Землицы нашей захотели, сукины дети! – приговаривал дед Гаркуша, загоняя в патронник очередной патрон. – Так получайте, получайте, не стесняйтесь!
Солдаты метались, шарахались из стороны в сторону, беспорядочно отстреливались, падали, сраженные партизанскими пулями. Однако несколько человек укрылись за придорожными камнями, в бурьяне, и открыли отчаянно-беспорядочный огонь из автоматов.
Яша увидел, как в трех-четырех шагах от воронки вскипело несколько фонтанчиков земли, услышал, как над головой просвистели пули.
– Ах так! – прогудел Еруслан и, страшный и гневный, отложил автомат, выпрямился во весь свой великаний рост и одну за другой швырнул две противотанковые гранаты. Столбы огня, оглушительный грохот, свист осколков, крики, ругань, стоны – и все стихло. Бой закончился.
– Все, – сказал командир, вытирая со лба пот. – В диске пусто.
– Амба! – пророкотал Еруслан, осматривая поле боя.
– Будут помнить Гаркушу, – добавил дед и, достав кисет, начал скручивать цигарку. Руки его тряслись, махорка сыпалась с оторванного клочка газеты на землю.
– Неужели все? – удивился Яша, еще не веря тому, что бой действительно закончился и что все произошло так скоротечно.
Но факт оставался фактом: вражеский отряд был уничтожен полностью. Бойцы Бадаева обвешивались новенькими немецкими автоматами, подбирали гранаты, набивали подсумки и карманы нерасстрелянными трофейными рожками.
– Вот ты и получил настоящее боевое крещение, – поздравил Бадаев Яшу. – А сейчас в город! О том, что участвовал в бою, никому, понял? Ни-ко-му! Первые дни – никаких действий. Пока запасайтесь самоварами, керосинками, примусами, кастрюлями, чайниками и прочей дребеденью. Но открывайте мастерскую только после того, как Федорович получит на это официальное разрешение от властей… Соблюдайте конспирацию, дисциплину. Каждый свой шаг согласовывать с Федоровичем. Это отец Вовки, твоего приятеля… Ты его знаешь. Еще что? Кажется, все, остальное ты знаешь. – И Бадаев притянул к себе Яшу, обнял.
– Ну, братишка, бывай! – Еруслан подошел к Яше и, стиснув его в своих железных объятиях, поцеловал, – Круто придется или обидит кто – зови Еруслана. Обещаешь? Ну вот и хорошо…
– Ладно, – пообещал Яша.
Еруслан потоптался еще с полминуты, не зная, что следует сказать напоследок, на прощанье, но потом, решив, вероятно, что уже все сказано, наклонился, взял в охапку четыре трофейных ручных пулемета и, взвалив их на спину, неторопливо зашагал за товарищами к входу в катакомбы.