Молва - стр. 11
– Не задерживайся, сейчас каждая минута дорога! – крикнул Бадаев Яше, когда тот подбежал к куче ботвы, где спрятался ежик. Но ежика в ботве уже не было…
Кровь за кровь
Шестнадцатое октября. Город словно вымер. Нигде ни души. На улицах – жуткая, пугающая тишина. Дверь ли где хлопнет, ворота заскрипят, сорванный кровельный лист загремит или зазвенит разбитое стекло – слышно далеко-далеко.
Колонны вражеских войск входят в Одессу. Город встречает врага зловещей пустотой.
Прижимая к животам приклады автоматов, пугливо озираясь и с тревогой поглядывая на темные немые квадраты окон, завоеватели шагают по улицам. В напряженной тишине лишь раздается тяжелый стук кованых сапог…
Под предлогом поисков оружия оккупанты врываются в квартиры – насилуют, убивают. И грабят. Тащат все, что только можно утащить, – одежду, обувь, посуду, мебель, музыкальные инструменты. Тех, кто кажется им подозрительным, расстреливают, не выводя из квартир…
Восемнадцатое… На Тираспольской площади и на базарах появляются виселицы…. Девятнадцатое… По Люстдорфскому шоссе к бывшим пороховым складам захватчики гонят толпы людей. Клубы пыли, грубая солдатская ругань…
Девять длинных приземистых зданий. Каждого, кого солдаты подводят к порогу, обыскивают, заставляют снять верхнюю одежду, отнимают часы, кольца.
В складах двадцать пять тысяч человек – старики, женщины, дети. Ограбление закончено. Солдаты закрывают склады, обливают их бензином и поджигают…
Девять гигантских костров… Вопли… Лай пулеметов…
Двадцатое… Стены домов пестрят строгими, строжайшими и наистрожайшими указами, приказами и распоряжениями, за невыполнение или нарушение которых «виновным» грозит расстрел.
Слово «расстрел» напечатано аршинными буквами. Так, чтобы оно бросалось в глаза издалека. Так, чтобы оно преследовало на каждом шагу. Так, чтобы оно сеяло страх. Двадцать второе октября. Поздний вечер. Маразлиевская улица, бывшее здание НКВД напротив парка имени Шевченко. В нем разместился штаб командования оккупационных войск. У подъезда и на площади перед зданием черные роскошные «мерседесы», «опель-адмиралы», «хорьхи» и «опель-капитаны».
Район Маразлиевской и прилегающих к ней улиц оцеплен плотным кордоном солдат, ищеек гестапо и сигуранцы [Военно-следственная полиция в буржуазной Румынии]. В штабе идет совещание командования. Присутствуют только генералы и высшие офицеры немецкой и румынской фашистских армий всего сто пятьдесят человек… Из подвальных окон здания вырывается ослепительный огонь… Страшной силы взрыв сотрясает город. Оседая, горы камней и щебня погребают под собой «мерседесы», «опель-адмиралы», «хорьхи», «опель-капитаны» и их хозяев…
Война палачам объявлена.
На поиски «диверсионной банды» власти бросают все силы.
Для ускорения расследования из Бухареста и Берлина прибывают специальные группы следователей. За поимку и выдачу властям «преступников» обещано колоссальное вознаграждение.
Улицы и скверы пустуют. Ищейки гестапо и сигуранцы врываются в квартиры, совершают обыски, проводят облавы, прочесывают квартал за кварталом.
Тюрьмы переполнены. Допросы и пытки ведутся непрерывно. Днем и ночью. Но напасть на след подпольщиков фашистам не удается, следствие безнадежно топчется на месте.
«Кровь за кровь, смерть за смерть!» – такими листовками в течение одной ночи подпольщики заклеивают указы и приказы фашистов.