Мое темноглазое несчастье - стр. 33
— Да я все понимаю, — поспешила заверить Степаныча я. — Сами знаете, я могу стерпеть, если на кону серьезное дело. Подождите-ка! Что еще за Чокнутый акушер?
— Да одно глухое дело, — отмахнулся Бочкин. Лицо у него тут же скисло, и мне сразу стало понятно, что говорить об этом ему совсем не хочется. — Уже года четыре прошло с первого трупа, а подозреваемого все никак не найдем. Еще и улик нет. Дело хотят приостановить. Один только Никитка над ним бьется, как одержимый.
— А причем тут наш перевод?
— Дык вы же сегодня похожую жертву нашли, — пояснил Бочкин, бросая нетерпеливые взгляды на чайник. — Не факт, конечно, что дела связаны, но Кравцов велел использовать это как повод для перевода.
У меня даже рот приоткрылся от удивления, которое тут же сменилось на возмущение.
— А если дела и правда связаны?! — воскликнула я так громко, что Бочкин даже вздрогнул. — Если я могу помочь с поимкой преступника? Если хочу работать, как полагается?
Бочкин опустился в свое кресло и скривился.
— Нет. Кравцов велел не отвлекать тебя от основного задания.
— Ну Николай Степанович, ну пожа-а-алуйста! — принялась упрашивать добродушного толстяка я. — Вы же столько пряников получите, если мы это глухое дело раскроем. Ну разрешите его расследовать! Пожа-а-а-алуйста!
Бочкин внимательно посмотрел на меня и задумчиво крякнул. Раскрыл конфеты, подвинул коробку ко мне поближе.
— Ну, раз ты так хочешь… — сказал Бочкин, сложив ладони домиком.
Я уверенно закивала. Черта с два я упущу это дело!
— Тогда сделаем вот как, — перешел на шепот Степаныч. — Будете приходить со своим напарником, когда сможете. Но не частите! Нечего здесь постоянно околачиваться, тем более вместе. По одному ходить будете! И Кравцову об этом ни слова!
— Могила! — пообещала я, изображая, что закрываю рот на замок.
— Вот и славно, — довольно улыбнулся Степаныч.
Щелкнул чайник, извещая о том, что вода вскипела. Бочкин засуетился, достал из выдвижного ящика две чашки, печенье, заветренный зефир.
— Николай Степанович, а расскажите кратко о деле, — попросила я, когда Бочкин налил мне чай и сунул в руку конфету.
— Ох, — вздохнул начальник. — Не могла о чем-то хорошем спросить? Эх, ну ладно. Года четыре назад на остановке нашли мертвую женщину. Бедняжка скончалась от кровопотери после искусственного прерывания беременности. Причем не в клинике, а подпольно. Мы не особо насторожились. Подумали, что сходила она, дура, к какой-то бабке, та ее так и покромсала. Однако потом нашли еще два тела на улице. Эти женщины тоже умерли от кровопотери вследствие… — Степаныч скривился и густо покраснел. — Ну, ты поняла.
Я кивнула.
— Странно, что я раньше об этом деле не слышала…
— Мы все в строгой секретности держали, — пояснил Бочкин. — Сама понимаешь, ситуация-то непростая.
Я снова кивнула.
— А выжившие есть?
Бочкин помотал головой, помакал печенье в чай и откусил разбухший кусочек.
— Если бы были, мы бы с мертвой точки сдвинулись, а тут — глушь полнейшая.
Задумчиво хмыкнув, я съела еще одну конфету. Выходит, этот Чокнутый акушер родом из Алексеевска. Оказывал здесь свои услуги, а затем, испугавшись преследования, махнул в Москву, где возобновил свою деятельность.
— Если ваши жертвы умерли от кровопотери, то почему наша была задушена? — вслух начала размышлять я.