Мое темное желание - стр. 8

Когда Зак выкупил поместье у швейцарской знати, то не внес почти никаких изменений, только превратил подземный гараж в высокотехнологичную художественную галерею. Сперва я думала, что придется пробираться в нее. Вот только наткнулась на обложку Wired[13] прошлого месяца. Увидела материал о последнем недружественном поглощении, которое совершил Зак. Вот она. Увековеченная на блестящем развороте журнала, почти незаметная под силой его бездушного взгляда. Подвеска. На полке. Под стеклом.

Lo siento[14], лопух. Ты вот-вот не досчитаешься одного предмета искусства.

Я неспешно прошла по коридору мимо картин, которые, наверное, стоили дороже всего имущества Баллантайн. Особенно сейчас, когда Вера и ее дочери погружали папину компанию на такое дно, какое неведомо даже «Титанику». Не представляю, о чем он думал, когда разделил право владения клининговой компанией на четыре доли. Трое из нас не работали ни дня в своей жизни.

Впереди показалась дверь библиотеки. Я сжала дверную ручку так, что побелели костяшки пальцев, ожидая, что она не поддастся. Два месяца я училась вскрывать всевозможные замки с помощью набора, который припрятала сейчас в лифчике. Но дверь распахнулась легко и беззвучно. Поток холодного воздуха коснулся кожи, отчего побежали мурашки. Я прошла внутрь, закрыла за собой дверь и прижалась к ней спиной, позволяя себе отдышаться. Не впервой я совершала то, за что могла оказаться за решеткой. Но впервые крала у одного из самых влиятельных людей в мире.

Я не стала тратить время на то, чтобы оценить кабинет Зака Сана по достоинству, хотя еще никогда не оказывалась в таком экстравагантном месте. Не стала, ведь подвеска, словно маяк, указывала мне путь. Лежа в том же стеклянном коробе, что и на развороте журнала, рядом со своей точной копией. Комплект для него и для нее.

Что ж, похоже, так оно и есть. Одна из подвесок – его, а другая – моя.

Их невозможно спутать. У папиной подвески был изъян, который делал ее исключительно нашей. В детстве я сделала кисточкам «стрижку». Нити стали на пару сантиметров короче, чем нужно.

Я прошла мимо стола, не обращая внимания на документы, которые полетели на ковер от потока воздуха. Наконец-то – наконец-то – я коснулась пальцами толстого стекла. Прямо над папиной подвеской.

– Прости, что так долго. – Глаза защипало от слез. – Он запер тебя в золотой клетке. Не волнуйся. Я тебя вызволю.

С тех пор как умер папа, я хранила его любимую подвеску в тумбочке, чтобы крепко прижимать к груди, когда просыпалась посреди ночи, тоскуя по нему. Пока Вера не продала ее, папин запах все еще сохранялся на затейливых узелках. Уверена, он уже испорчен бесстрастным существованием Зака.

Я верну ее, папа. Обещаю.

Подняв оборванный подол бледно-голубого платья, я отцепила портативный стеклорез от пояса нижнего белья. Со щелчком выдвинула лезвие, а потом проткнула уголок стеклянного колпака. В ушах раздался неистовый глухой стук, когда я начала обводить кругом маленький замок.

А потом услышала это. Так громко, что звук затмил стук моего сердцебиения.

– Что это ты творишь?

Черт.

Голос холодностью не шел ни в какое сравнение со своим обладателем. Я резко развернулась, нацепив беззаботную улыбку в стиле Реджи. Такую, которая так и кричала: «У меня в голове нет ничего, кроме пыли и последней коллекции Chanel».