Мое темное желание - стр. 4

«Я тебя не слышу, – произнес я одними губами. – Повтори».

Я пытался пошевелиться, дотронуться до его лба, остановить кровотечение, но отец был слишком тяжелым, а мне постоянно приходилось втягивать живот, чтобы меня не пронзили грабли.

Красный мешочек.

Я потянулся за ним, как можно дальше протягивая руку. Грабли слегка прорвали кожу, но мне удалось схватить мешок и перевернуть его вверх дном. Нож. Я взялся за рукоять и постарался перерезать ремень безопасности. Он порвался сбоку, но все без толку. Я все равно не мог пошевелиться.

«Генри», – я попытался выкрикнуть имя нашего водителя. Нет ответа.

Оглянувшись через правое плечо, я увидел Генри, который прижался лбом к спущенной подушке безопасности, издавая непрерывный пронзительный рев клаксона. Я знал, что он мертв, хоть и не видел крови. Он походил на безжизненную марионетку, а его расширенные зрачки выглядели пустыми.

Папа снова пошевелил губами. Взглядом умолял меня услышать. Я хотел, правда хотел, но слышал лишь автомобильную сирену.

С папиной щеки на мою капнула слеза. Из моего горла вырвался свист, будто капля обожгла меня в том месте, куда упала. Папа никогда не плакал. Он все медленнее шевелил губами, накрывая меня своим телом. Защищая от всего, что происходило или уже произошло. Мы оказались в заточении покореженной стали. Я при всем желании не смог бы выбраться из-под него.

Мне удалось сжать руку в кулак и стиснуть его рубашку, пока он не рухнул на меня. Руки дрожали под его весом; одной я все еще сжимал рукоять ножа. Папины глаза оставались открытыми, но я знал, что он мертв. Его душа уже унеслась прочь. И я наконец-то понял, что он имел в виду, когда сказал, что души бесценны.

Чувства возвращались ко мне одно за другим, словно потоки дождя.

Сперва слух.

– Там есть кто-то еще?

– Ребенок.

– Живой?

– Черт подери… Сомневаюсь. Грузовик врезался в них на полной скорости. У них не было шансов.

Затем осязание.

Папа был холодным. Очень холодным. Слишком холодным. Я знал, что это значит. Кусочек плоти упал с его лица мне на грудь. Если он и был горячим, я этого не почувствовал. Я содрогался всем телом, зажмуриваясь, борясь с желчью, подступившей к горлу, и не переставая втягивать живот.

Слезь с меня. Я не хочу чувствовать твою смерть. Я вообще не хочу чувствовать.

Наконец, я снова обрел дар речи.

– Жив, – прохрипел я, слыша, как люди стонут, кряхтят и кричат, пытаясь перевернуть машину. – Я жив.

Но я вовсе не чувствовал себя живым.

– Держись, приятель, – крикнул кто-то. – Мы тебя вызволим. Но это займет некоторое время, хорошо?

– Хорошо.

Не хорошо. Ничего хорошего.

Я поджал губы, слушая их разговоры.

– Погоди. А это не?..

– Да. Бо Сан. Тот самый Бо Сан. – Тишина. – Да твою ж мать.

– Он?..

– Придется сперва срезать его, чтобы добраться до ребенка. В него воткнулись грабли через расплавленный металл.

– Черт подери. Бедный парень.

– Слышала, что у ее парикмахера подписчиков в Instagram[7] меньше, чем у нее самой. – Тэбби лопнула жвачку, сидя на заднем сиденье «Мерседеса GLE». – А у нее типа четыре тысячи? Пусть тогда мясник из «Балдуччи» делает прическу, и дело с концом.

– Она щеголяет челкой, будто сейчас 1999-й. Никому не хватает смелости сказать ей, что челка ужасно смотрится на кудрявых волосах. – Реджи захихикала. – И балаяж у нее прямо-таки рыжий. – Тэбита и Реджина Баллантайн, дамы и господа. Мои сводные сестры. Вместе они извергали столько яда, что его хватило бы для уничтожения целого густонаселенного острова.