Мистер Холмс - стр. 15
– Надо ли понимать, что услышанное вами не было пением?
– Молю Бога, чтобы было, мистер Холмс. Но я могу вас заверить – она разговаривала. Я не разобрал большей части ее слов, но услышанного оказалось достаточно – я ужаснулся.
«Я тут, Джеймс, – сказала она. – Грейс, иди ко мне. Я тут. Где вы прячетесь? Я хочу увидеть вас снова…»
Я поднял руку, заставив его замолчать.
– Мистер Келлер, честное слово, мое терпение имеет пределы и на большее его не хватит. Пытаясь добавить красок в свое повествование, вы неоднократно сбивались, откладывая рассказ о том затруднении, которое вам бы хотелось разрешить. Если возможно, прошу вас ограничиться существенными деталями, так как они одни будут мне полезны.
Мой клиент помолчал несколько секунд, нахмурившись и пряча глаза.
– Если бы у нас родился мальчик, – наконец сказал он, – его бы звали Джеймс, а если была бы девочка – то Грейс.
Охваченный волнением, он умолк.
– Это лишнее, – сказал я. – Сейчас нет необходимости в демонстрации переживаний. Пожалуйста, продолжайте с того места, где остановились.
Он кивнул и плотно сжал губы. Затем он провел носовым платком над бровью и опустил взгляд.
– Поставив бутылку и бокалы на пол, я распахнул дверь. Испугавшись, она в тот же миг оборвала игру и посмотрела на меня широко раскрытыми, потемневшими глазами. Горели свечи, заключившие гармонику в круг и погрузившие ее в мерцающее свечение. В этом свете, смертельно бледная, она походила на привидение. В ней было нечто потустороннее, мистер Холмс. Но не одни свечи порождали это ощущение. Ее глаза! В том, как она смотрела на меня, словно отсутствовало что-то важное, что-то человеческое. Даже когда она заговорила со мною, ее голос был глух и бесчувствен.
– Что случилось, милый? – спросила она. – Ты напугал меня.
Я двинулся к ней.
– Зачем ты это делаешь? – закричал я. – Зачем ты говоришь с ними, словно они здесь?
Она медленно встала из-за гармоники, и, подойдя к ней, я увидел слабую улыбку на ее белом лице.
– Все хорошо. Томас, теперь все хорошо.
– Я не понимаю, – сказал я. – Ты называла наших мертвых детей по именам. Ты говорила так, как будто бы они живы и находятся в этой самой комнате. Что это означает, Энн? Как давно это началось?
Она ласково взяла меня за руку и повела прочь от гармоники.
– Когда я играю, я должна быть одна. Пожалуйста, считайся с этим.
Она влекла меня к двери, но мне были нужны ответы.
– Постой, – сказал я. – Я не уйду, пока ты не объяснишься. Как давно это началось? Я настаиваю. Зачем ты это делаешь? Мадам Ширмер известно, чем ты занимаешься?
Она не могла смотреть мне в глаза. У нее был вид человека, попавшегося на страшной лжи. И с ее губ сорвался неожиданный и холодный ответ.
– Да, – сказала она. – Мадам Ширмер известно, что я делаю. Она помогает мне, Томас, – ты сам все для этого устроил. Доброй ночи, милый.
После этих слов она захлопнула дверь и заперлась изнутри.
Я был взбешен, мистер Холмс. Как вы понимаете, я сошел вниз в возбужденном состоянии. Слова моей жены, сколь бы туманны они ни были, привели меня к одному-единственному заключению: не музыке обучала ее мадам Ширмер, и, в любом случае, она побуждала Энн отправлять этот противоестественный обряд в мансарде. Положение непростое, особенно если мои допущения были верны, но я понимал, что правду узнаю лишь от самой мадам Ширмер. Я намеревался в тот же вечер пойти к ней на квартиру и поговорить обо всем. Но, успокаивая нервы, я выпил вина – куда больше, чем следовало, почти всю бутылку. Поэтому я не мог явиться к ней ранее следующего утра. Но, когда я пришел к ней, мистер Холмс, не было человека трезвее и решительнее меня. Мадам Ширмер едва открыла дверь, как я выложил ей все, что было у меня на душе.