Мировая история - стр. 170
Другая форма этой философской реакции выразилась в отстаивании идеалов самоотречения и неприсоединения. Представители школы, известной как школа киников, отказались от общепризнанных норм жизни и старались избавиться от радостей окружающего их материального мира. Один из них – киприот по имени Зенон, живший в Афинах, стал пропагандировать собственную доктрину в общественном месте – в расписном портике stoa Poikile. По месту сбора учеников Зенона его школу назвали школой стоиков. Стоики заняли место среди наиболее влиятельных философов, потому что их учение казалось легко применимым к повседневной жизни. По большому счету стоики проповедовали ту истину, что жизнь следует прожить в соответствии с разумным порядком, позаимствованным у движения Вселенной. Человек не может повлиять на то, что с ним происходит, говорили они, но он может принять послания судьбы, распоряжение воли Всевышнего, в которого они верили. Благие дела, соответственно, не следует совершать ради ожидаемой похвалы, ведь они могут не получиться или принести зло. Совершать их надо ради них самих и приносимой ими пользы.
В стоицизме, пользовавшемся большой популярностью в эллинистическом мире, заложена доктрина, придающая человеку новую опору для нравственной веры в то время, когда авторитетом больше не пользовался ни полис, ни традиционная греческая религия. Стоицизм к тому же обладал потенциалом на долгую жизнь, потому что он отвечал чаяниям всех людей, которые согласно этому учению уравнивались в правах: в нем содержалось зерно нравственного всеспасения, через которое постепенно изживалось старинное различие между греком и варваром, а также любое другое различие между благоразумными людьми. Оно взывало к общей человечности и фактически выражало осуждение рабству, что представляется потрясающим шагом в мире, построенном на принудительном труде. Стоицизму предстояло послужить плодотворным источником для мыслителей на протяжении двух тысяч лет. В скором времени его этика дисциплинированного здравого смысла должна будет удостоиться великого успеха в Риме.
У философии, таким образом, появились признаки эклектизма и космополитизма, которые бросаются в глаза практически в любом аспекте эллинской культуры. Возможно, их самым наглядным отображением послужило приспособление греческой скульптуры к монументальной скульптуре Востока, мастер которой произвел таких чудовищ, как тридцатиметровый Колосс Родосский; все же в конечном счете эклектизм и космополитизм проявились в устремлениях стоиков точно так же, как в экзотических восточных культах, пришедших на смену греческим богам. Ученый Эратосфен сказал, что он видел во всех добрых людях своих соотечественников, и в данном замечании выражается новый дух эллинизма в его лучших проявлениях.
Политическая конструкция этого мира, в конце концов, стремилась к переменам, так как источники перемен появлялись помимо человеческой воли. Одним из ранних предзнаменований грядущих перемен стало появление новой угрозы с востока в виде Парфянского царства. К середине III столетия до н. э. слабость, обусловленная сосредоточением династией Селевкидов населения и богатства в западной половине их царства, потребовала безотлагательно заняться отношениями с остальными эллинскими государствами. С северо-востока, как всегда, угрожали степные кочевники, но правительство отвлеклось от этой опасности на добывание денег и ресурсов, необходимых для ведения споров с птолемеевским Египтом. Искушение для находившегося вдали сатрапа действовать по своему собственному усмотрению в качестве военачальника подчас было просто непреодолимым. Ученые не сходятся в деталях, но одной из сатрапий, где предводитель не удержался от такого соблазна, было Парфянское царство, занимавшее важную область на юго-восточном побережье Каспийского моря. Ему предстояло занять еще более важное место несколько веков спустя, так как через него пролегали караванные маршруты в Центральную Азию, по которой осуществлялась связь западного классического мира с далеким Китаем по Великому шелковому пути.