Мир в руках - стр. 15
– Конечно! – киваю я и начинаю говорить, причём мне кажется, я дословно запомнила.
– Учитель, а что значит «усыпить»? – не понимает та, что меня на руках держит.
– Убить, – коротко отвечает он. – У девочек нет выбора. Скорее всего, мы видимся в последний раз.
– Ой… Это потому, что вторая парализована? Их убьют, как «бесполезных членов общества» в мире Тау? – интересуется какой-то мальчик и добавляет затем. – У них нет выхода, а мы не успеем.
– С учётом того, что не знаем, где они находятся, да, – тяжело вздыхает учитель. – Что же, другого выхода нет.
Покачивающая меня на руках девочка кивает и начинает рассказывать мне, что делать нужно. Нам желательно с Таней снаружи оказаться. Возможно, у добрых тётенек и дяденек есть повозка для Тани, потому что она ходить не может, и тогда нужно будет попроситься погулять.
– А зачем? – спрашиваю я.
– Потому что иначе будет совсем плохо, – грустно глядя на меня, говорит мне эта хорошая девочка.
Во время какого-то «Испытания» мы не сможем видеться, но это не навсегда. Когда оно закончится, я совершенно точно буду хорошей девочкой и Таня тоже, поэтому пугаться не надо, а нужно будет попросить там, где я окажусь, позвать Академию. И мне кто угодно поможет. Это так странно… Но я же послушная? Послушная. Значит, так и сделаю.
Глава пятая
Проснувшись, я потягиваюсь, хоть и сложно немного, а потом смотрю на Таню. Она открыла уже глаза и плачет. Её кровать почему-то совсем рядом стоит, поэтому я поднимаюсь и «обнимаю» её. А она «обнимает» меня в ответ. Я это слово тоже во сне узнала, и как правильно надо это делать, тоже. Это так необыкновенно, что я просто замираю.
– Я ног не чувствую, – говорит мне Таня, – значит, меня выкинут.
– Нас усыпят, наверное, – отвечаю я ей. – Так дяденька сказал.
– Как усыпят? – она делает круглые глаза, а я пожимаю плечами.
Ой, но во сне же Тани нет, и если мне сделают так, чтобы я навсегда осталась в том классе, где хорошие мальчики и девочки, то как она будет? Значит, нужно поступить, как послушная девочка. В этот момент из коридора доносятся голоса. Желающая что-то сказать Таня замирает с открытым ртом, а я прислушиваюсь.
– Если Синицына неожиданно умрёт, это никого не удивит, – слышу я уже знакомый голос дяденьки. – От неё второй опекун уже отказался, так что…
В комнату, где мы находимся, заходят двое улыбающихся дяденек. Они оба смотрят на меня так, как будто меня тут нет совсем, а потом подходят к кровати. Один сдёргивает одеяло, под которым оказывается, что Таня почти совсем раздета, и что-то делает с её ножками. Он поднимает голову и кивает второму.
– У тебя паралич нижних конечностей, – говорит ей дяденька, – поэтому ты теперь будешь на кресле.
Таня опять начинает плакать, а ему это нравится, потому что дяденьки улыбаются. А та девочка из сна как-то сказала мне, что, когда кто-то плачет, это плохо, и нечему тут смеяться. Значит, дяденьки плохие? Я не знаю, но решаю сделать так, как мне во сне сказали, потому что от улыбок дяденек становится страшно, как перед подарками.
– Скажите, пожалуйста, – обращаюсь я к ним, – а мы можем немножко погулять?
– Свыкнуться хотите, – кивает дяденька. – Можете, сейчас вам одежду принесут.
– Спасибо, – благодарю я, а Таня смотрит на меня, как будто чего-то не понимает.