Мир треснул - стр. 5
– Терпи, – коротко бросила Лика. – Или иди наверх, послушай, как твари в подворотне шуршат.
Игорь скривился, но остался.
Марк стоял в стороне, смотрел, не вмешиваясь. Он наблюдал не за телом, а за Ликой. Как она работает. Чётко, методично, будто режет очередного пациента.
– Смотри сюда, – сказала она, вытаскивая из груди железистый мешочек. Капли с него стекали густые, чернильные. – «Пение». На чёрном рынке берут, мешают в таблетки. Для кого-то это кайф, для кого-то – галлюцинации.
Она бросила мешочек в банку с формалином.
– Крысы жрут, – пробурчал Игорь. – Потом нам по башке бегают.
– Крысы хотя бы выживают, – отрезала Лика. – Люди – нет.
Она вскрыла брюшину. Изнутри выскользнула длинная пластина, похожая на ребро. Но это было не кость и не металл, а что-то среднее, гулкое при ударе.
– Пластина. Из этого делают амулеты. Работают до первого вздоха. Потом всё равно дохнут.
Марк кивнул. Ему не нужны были объяснения. Но Лика всегда проговаривала вслух. Будто сама себе напоминала, что делает это не просто так.
Она достала ещё одну пластину, сложила рядом. Руки работали уверенно. И только глаза выдавали: внутри её воротило.
Игорь не выдержал:
– Ты, блин, хирург или мясник?
Лика подняла взгляд.
– Разницы нет. Там я резала живых, здесь – мёртвых. Результат одинаковый: кровь на руках.
Игорь замолчал.
Она сняла перчатки, вытерла лоб.
– Всё, что можно взять, взяла. Остальное – в яму.
Марк подошёл ближе, глянул на разложенные органы. Банки, пластины, куски ткани.
– Хватит на сделку?
– Хватит, – уверенно сказала Лика. – Но Гном попытается срезать.
Игорь ухмыльнулся:
– Срежет, я ему сам яйца на нитке повешу.
Марк бросил взгляд на тело. Серое, пустое, уже без намёка на жизнь.
– В яму. Сегодня же. Никаких следов.
Лика кивнула. Она подняла ведро со вязкая массой, вынесла к печке. Слизь зашипела на огне, запах ударил в нос, глаза заслезились.
Игорь зажал нос рукой.
– Чтоб я сдох… Если ад есть, он точно пахнет гарью так же.
– Ад уже здесь, – сказала Лика, закрывая печку. – Мы просто снимаем пробу.
Подвал снова наполнился тишиной. Но теперь в ней было чуть больше тяжести – от того, что в очередной раз они сделали «работу», но никто не стал от этого богаче.
Подвал Гнома вонял плесенью и мышиным дерьмом. Дверь с кодовым замком была вся обшарпанная, нацарапанная ножами. Сразу видно – сюда заходили те, кому нечего терять. На стене рядом тянулся граффити-след: «Гном крыса». Кто-то добавил снизу: «И проститут».
Внутри было ещё хуже. Света почти не было: одна лампочка под потолком мигала, будто на последних издыханиях. На полу – коробки с мусором, сломанные радиоприёмники, кучи проводов. Казалось, что он не торгует, а обживает свалку.
Сам Гном сидел за столом, заваленным тетрадями, банками и проводами. Лицо – сухое, нос крючком, глаза бегают. На нём был старый армейский бушлат, под которым выпирал живот. Пахло от него кислым пивом и табаком.
– Ну, что принесли, проклятые? – голос у него был скрипучий, с мерзким прижатием на каждом слове.
Лика выставила мешок на стол. Открыла – показала банки с железами и пластины. Запах кислый сразу ударил в нос.
Гном прищурился, потянулся, но Марк резко положил ладонь на край стола.
– Сначала цена.
– Цена? – криво улыбнулся Гном. – Железы? На черняке – по рублю пучок.
Игорь фыркнул.