Минуты между нами - стр. 22
— Ну какие комары в сентябре, Лер? Да и дождей не обещают. Поехали, а?
Папа тормозит на парковке возле школы и, обернувшись, выжидающе смотрит на меня через зеркало заднего вида. Уже хочу помотать головой и бежать на уроки, как он одними губами, почти беззвучно произносит:
— Мы — семья!
— Ладно, па, грибы так грибы! Доволен? — натянув на лицо маску вселенской грусти, отвечаю старику, лишь бы отстал.
— Ага! — кивает он и с масленой улыбкой на губах оборачивается. — Приехали, Лер! Чего сидим?
— Точно! — прихожу в себя и, пока папа не вспомнил о каком-нибудь ещё свободном уик-энде и не заставил тащиться с ним в поход, вылетаю на свежий воздух.
Не знаю, специально это отец, или так получилось, но я на время совершенно забываю о своём несуразном внешнем виде. Все познается в сравнении, и так уж повелось, что лесные сыроежки и подосиновики меня всегда пугали куда больше местных мухоморов с острыми, как иголки, языками. Впрочем, стоит мне перешагнуть порог школы, как две бледные поганки тут как тут вырастают перед самым носом.
— Пс-с! — плюется своим ядом Громова, выпучив на меня глаза. — Я смотрю, школьная форма добралась до самых отсталых слоев общества? — Уля презрительно морщится и тут же пихает локтем Машку. — Ты только взгляни! — шипит она с насмешкой. — Вот это отстой!
— А? Что? — растерянно откликается Голубева, до этого искавшая что-то в своей сумочке. — О! Лерка! Что, толстовку в химчистку сдала? — произносит громко, будто нарочно привлекая к моей персоне любопытные взгляды.
Язык снова прирастает к нёбу, а пространство огромного школьного холла возле гардероба мгновенно сжимается до объема консервной банки: я бы и рада ответить, да только мало чем сейчас отличаюсь от Джокера — такой же беспомощный инвалид.
— А блузка — ничего так, — тянет ко мне наманикюренные пальчики Уля. — У бабушки одолжила?
Неуклюжая шутка кажется Громовой чрезвычайно смешной: не дожидаясь реакции Маши, она начинает мерзко хихикать. А я готова провалиться сквозь землю — от ощущения собственной беспомощности, от этих взглядов, чужих и въедливых. Меня так и подмывает забить на учебу и убежать. Да и чего я ждала? Комплиментов? Дура! Идиотка! Но внезапно подбежавшая к Маше Люба Новикова из параллельного класса путает все карты.
— Машка! — заговорщически произносит она и озирается по сторонам, чтобы никто лишний не услышал. — Я все узнала!
Новикову так и распирает от желания поделиться с подругами последними сплетнями, но мое присутствие рядом её немного смущает.
Не дожидаясь нового плевка в душу, я резко разворачиваюсь и отхожу на пару шагов к скамейке, чтобы переобуться, а сама продолжаю вслушиваться в каждое слово.
— Влюбился он, понимаешь? — напористо шепчет Люба. — По-настоящему!
— В кого? — бормочет Громова, пока Маша поджимает губы и из последних сил сдерживается, чтобы не заплакать. Становится очевидным, что говорят они о Егоре.
— Не знаю, — поводит плечами Новикова. — Поговаривают, что она из вашего класса.
— В кого ему у нас влюбляться? — смеется Уля и начинает перебирать имена одноклассниц, приписывая каждой ворох вымышленных недостатков. Можно подумать, кроме Громовой, у нас и девчонок симпатичных нет! Я даже закатываю глаза, когда Уля снимает с губ мое предположение!
— Я с Данькой, Леденцова с Серым встречается, — абсолютно серьезно заявляет она. — Одна Машка остается… Люб, что-то не то…