Министерство мертвых. Последние стражи - стр. 14
Стоило заставить мысли о мачехе исчезнуть, как перед глазами вставал образ Дэваля.
Он не рассказал, что сделал со мной, даже оказавшись за решеткой, и если раньше я считала, что он вернул меня на Землю, чтобы избавиться от помехи и жить спокойно, то теперь я ничего не понимала. Почему он не рассказал правду? Почему предпочел отправиться в заточение, но не признался отцу, куда исчезла наследница?
Может, он хотел не избавиться от меня… а защитить?
Поняв, что оставаться здесь невыносимо, я с трудом поднялась и оделась. Вряд ли кто-то узнает меня в новом облике на улице, слишком много времени прошло. А мне жизненно необходимо дышать. Я не могу находиться в темноте и не могу уснуть при свете. Надо было попросить Харона купить мне ночник… хотя здесь нет электричества. Придется добывать что-то магическое, чтобы не сходить с ума без света.
За размышлениями я дошла до набережной и остановилась. Когда-то гладкая поверхность реки замерзала для меня. Когда-то я даже чувствовала себя счастливой, рассекая по идеальному льду на контрабандных коньках. Вряд ли еще хоть раз представится такая возможность.
Рядом раздался шум, показавшийся взмахом крыльев. Миг – и на перила сел ворон. Посмотрел внимательно, склонив голову. Я замерла.
– Ты ведь не душа моей мамы, – тихо произнесла я. – Просто ее тень. Отголосок души, растворившейся в Стиксе.
Словно обидевшись, ворон взмыл в воздух и отлетел на несколько метров дальше. И замер, выжидающе на меня глядя.
– Хочешь, чтобы я пошла за тобой?
Снова несколько метров, и снова тот же взгляд.
– Ну хорошо. Надеюсь, ты не приведешь меня в ловушку.
Но вскоре стало понятно, что ворон вел меня к особняку Вельзевула. Первым порывом было развернуться и уйти, настолько сильная злость охватила меня при виде знакомого темного силуэта. Я и не думала, что так сильно ненавижу отца за те месяцы во тьме, когда казалось, что я медленно в ней растворяюсь.
Но ноги упорно несли меня к особняку. И, оказавшись у дверей, я уже физически не могла повернуть обратно, несмотря на боль, разрывающую изнутри: мазь перестала действовать.
Особняк встретил меня тишиной, привычным запахом пыли и безнадеги, слабым мерцанием кристаллов и… отсутствием шепота. Лестницы больше не звали наверх, темные углы не шептали просьбы, старые двери не просили их открыть. Душа Лилит больше не была заточена в доме, и дом… как будто умирал.
Пустой, холодный, темный, несчастливый.
Ворон вспорхнул по лестнице наверх и пропал где-то в недрах дома. Когда я поднялась, то увидела лишь одну приоткрытую дверь, из которой в темноту лился едва заметный рассеянный теплый свет. Заглянув внутрь, я поняла, почему ворон привел меня именно сюда.
Это была спальня Вельзевула.
– Должно быть, ты действительно его любила, – пробормотала я.
– Селин, это ты? – раздался знакомый голос, от которого я вздрогнула.
Когда я слышала его в последний раз, он озвучивал мой приговор.
Значит, Вельзевул еще жив.
– Зайди, Селин. Всего на минуту. Пожалуйста.
Надо же, он выучил это слово. Оставшись один, развалив мир, которым правил. Теперь он умоляет, чтобы невестка, которую он держал рядом на всякий случай, как шуруповерт в гараже, провела с ним хотя бы минуту.
Совру, если скажу, что не считаю это справедливостью.
Следовало развернуться и уйти, но я почему-то продолжала стоять в дверном проеме. Вельзевул сидел в глубоком кресле у окна. Почти вся комната была погружена во мрак, лишь небольшой светильник у входа рассеивал плотную тьму. Лишь сделав несколько шагов, я вдруг поняла, что отец смотрит прямо на меня… но не видит.