Миллиард секунд - стр. 35
» (с) О. Уальд
– К сожалению, мы не можем дать вам право на попечительство, – жестко чеканит женщина напротив, сурово глядя на меня из-под крупных стекол больших очков.
Слова въедаются в разум. Впечатываются клеймом. Но я знал, на что шел. Нельзя сдаваться. Нельзя показывать слабость. Они только того и ждут – разочарования и психоза. Но этого не произойдет.
На эти долгие дни я притворился пай-мальчиком, собрал все необходимые документы, кое-какие даже подкорректировал, чтобы никто не придрался. Но сейчас, сидя напротив зрелой женщины, которой по факту можно дать максимум тридцать пять, получаю в лицо отказ, неприкрытую неприязнь и брезгливость, словно таракана увидела. И на руки смотрела. Причем очень внимательно.
Что, татуировки разглядела? Я же убрал их чертовым тональником, а ты все равно на правую ладонь пялишься! Не видно же ничего!
Так, все. Надо успокоиться и сделать вид, что ее вердикт никак на меня не повлиял. Надо бороться.
Надо…
– По какой причине вы отклоняете мой запрос? – спрашиваю спокойным голосом. Хотя нет, он больше похож на высказывание робота. Того самого, который говорит по телефону: «Абонент недоступен».
– Мы располагаем информацией, что ранее вы были судимы по статье двести двадцать восьмой УК РФ, – она протягивает справку о моей судимости двенадцатилетней давности.
– Меня признали невиновным.
– В документе сказано, что вы отбыли срок. Ни о каком оправдательном приговоре речи не шло. Или мне открыть ваше дело?
Вот стерва! Все продумала! И папку с моим расследованием около себя положила, и личное дело. Ощущение, что компромат на меня не первый год собирали. Иначе как они нарыли судимость, тщательно скрытую от глаз общественности?
Я был готов к тому, что меня будут под лупой рассматривать и искать каждый «шрамик» не только на теле, но не так же пристально!
– Есть другие варианты? Общественные работы? Благотворительные мероприятия? Удочерение? – предлагаю первое, что пришло в голову.
– У вас? Нет. Ребенка под опеку вам никто не даст, не говоря уже об устройстве в семью на постоянной основе. Как минимум, между вами должна быть разница шестнадцать лет.
– Так между нами и так шестнадцать лет!
– Пятнадцать с половиной, судя по датам рождения, – мельком бросает взгляд на бумаги перед глазами и снова переводит его на меня. Сука!
– Это играет какую-то роль?
– Да. Мы не можем отдать вам девочку. Всего хорошего.
Встаю и направляюсь к выходу. Поборолся, называется. И что я скажу Еве? Извини, но однажды в универе меня застукали с травкой соседа по общаге и вкатили срок? Разве это похоже на оправдание? На мгновение я вообще забыл о том инциденте, пока справки не напомнили о нем. Точнее, Эдгар. А он дотошный в этом деле, все проверил-перепроверил. Вот и получили мы отклик.
– Братан, у нас проблемы! – кричу в трубку, стоит только выйти на улицу. Курить хочется. Пачка «Парламента» буквально горит в штанах, напоминая о себе. Но не буду. Если бы не эти дурацкие лекарства, давно бы задымил! Ева настояла. Внушила мне, что лечение поможет. Наивная, хоть по ней и не скажешь.
– Что? Не дали?
– Нет! Эта дура стервозная нарыла судимость!
– Вот засада!
Тишина на том конце наступает очень резко, но я примерно представляю, что там творится. Эдгар старался замять дело еще перед самой первой выставкой. Как друг, как агент, как заинтересованное моим творчеством лицо. Это и его поражение, хоть он и был против такого опрометчивого шага, как опека над «детдомовской оборванкой». Но это уже не важно. Мы проиграли. Шансов на положительный результат довольно мало.