Михайловская дева - стр. 44
– Да ладно бы просто, – тише добавил красномордый. – Может бы, просто застрелил тебя хозяин. Так нет же – ты так затейно с ней греховодничал, что барин наш сам не свой второй день ходит. Горькую пьет. Не пощадит он тебя.
Они втолкнули пойманного Владимира в чулан, оставили ему кувшин с водой и краюху горелого хлеба.
Что пережил за сутки Владимир, трудно описать словами. Ему казалось, что на рассвете следующего дня его выведут из чулана седым.
Но вышло все иначе. Он дремал, когда за дверью раздался грохот ударов, матерная брань, возня, и что-то металлическое садануло по крепкому замку. И вдруг, словно глас ангела, вещающего о спасении, Владимир услышал знакомый до боли голос:
– Твое благородие, Владимир Иванович, ты тут? – это был голос Макара.
– Макар! Макарушка, родненький, тут я! Тут! – Владимир чуть не зарыдал от счастья.
Дверь распахнулась, впустив в кромешную тьму сарая ночной свежий воздух и свет яркой земной луны.
– Как же, твое благородие, тебя угораздило в историю-то вляпаться?
– Сам не знаю. Дурак, наверное. Барышня больно хороша была. Любовь у нас с ней вышла.
– Эх, Владимир Иванович, сколько раз я говорил тебе: «баба – что жаба». Бог создал три зла: бабу, водку и козла.
– А козел-то причем? – глупо спросил счастливый Владимир.
– Да, не причем. Поговорка такая, – улыбался румяный купчишка. – Ну, чего? Побёгли, что ли? Пока не хватились нас всем гуртом.
Только тут Владимир заметил, что возле чулана сидел оглоушенный здоровяк, стороживший Владимира.
– А куда, Макарушка?
– Как, куда? Домой. Из картины долой.
– А где она?
– Да, на холме в последний-то раз стояла. Бежим.
И они побежали по лесу, обдирая в кровь руки. Местами на ощупь, подобно двум юным козликам. Макар крепко держал Владимира за руку. Яркая луна хорошо освещала дорогу. Наконец они миновали знакомую до боли беседку, приблизились к залитому лунным светом холму. И о чудо! На самой вершине холма стояла знакомая дверь. Теперь, в летней ночи, она отчего-то светилась дневным светом.
Наши друзья вскарабкались наверх пологого холма и забежали в открытую дверь. Как только Владимир упал на пол своей родной уже комнаты, за ним ввалился и Макар. Владимир оглянулся и тут же захлопнул за собой дверь. С картиной, висевшей на стене, произошли странные метаморфозы. Изображение вмиг перестало быть объемным. Рама уменьшилась прямо на глазах. Друзья с удивлением обнаружили на ней обычный летний пейзаж – голубое небо, зелень летнего луга, полоска леса вдали, и облик стройной барышни в розовом платье, скучающей в белой резной беседке.
Как только картина уменьшилась и стала обычной, исчезла и тропа из примятой травы, ведущая к ней. Теперь пол сиял полнейшей чистотой.
Владимир дрожащими руками тут же снял картину со стены и положил ее рядом с собой, на кровать. Макар удивленно потрогал на ней краски. Это было масло, на холсте. Макар даже лизнул край сего дивного пейзажа.
– Да… твоё благородие. Сколько здесь живем, столько и дивимся.
– Макар, сейчас бы выпить, – Вадимир огляделся.
У прикроватного столика вдруг обнаружилась пузатая бутылка старинного коньяка и две рюмки. Владимир быстро откупорил бутылку и налил себе и Макару по полной.
– Ну, давай, за твое чудесное спасение! – усмехнулся Булкин.
– Давай! Я хочу выпить за тебя… – глаза Владимира увлажнились. – Если бы не ты… Я даже боюсь произнести вслух, чтобы со мной было, если бы не ты. Расскажи, как ты меня нашел?