Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 1. 1905–1941 гг. - стр. 74
На ловца, говорят, и зверь бежит. Поехал я в хутор Колундаевский, рассказал о своих поисках старому учителю Владимиру Васильевичу Солдатову. Тот долго смотрел куда-то в сторону, катал между пальцами сигарету, а потом чиркнул спичкой:
– Григорий, дуй к Лапченкову Стефану Ванифатьевичу, а в другой раз и я тебе о встрече с Шолоховым расскажу. Но… магарычовое дело.
Домик Стефана Ванифатьевича – на левой стороне речки Зимовной, у самой горы.
Был уже вечер, когда я постучал в дверь и вошел в комнату: передо мной встал небольшого роста сухонький старичок с впалыми щеками и совершенно белым, коротко стриженным на голове волосом.
Мне хозяин поставил стул рядом с русской печью, где под загнеткой>3 стояли чугуны и разрезанная надвое желтая тыква.
Стефан Ванифатьевич подвинулся к столу, локтем оперся в крышку, а ладонью в щеку:
– Я Вешенский рожак. При Советской власти сразу пошел сидельцем в ревком – бумаги разносил. Потом всю жизнь бухгалтером работал.
Когда в Вешках в 1921 году случился пожар, – в мае месяце, на Троицу где-то, – выгорело 360 дворов, то нам, погорельцам, дали квартиру на бывшем поместье пана Попова, и вселилась наша семья в пустовавший там флигель.
До нас на усадьбе жил казак Тихон, он больше на конюшне находился. Как я его припоминаю, – рыжеватый, выше среднего роста.
В революцию дочери Поповы, говорили тогда, уезжали в Усть-Медведицкую, а когда фронт ушел к морю, – вернулись в свое имение, распродали все и куда-то уехали. Но это уж было ближе сюда к коллективизации.
Анастасия Даниловна, мать Шолохова, начинала работать у Поповых горничной. Это верно.
Отца ее я хорошо знал. Он был из крестьян. Мне запомнился его украинский говор.
Я видел молодого Михаила Александровича Шолохова у дочерей помещика, которого ясеновцы, бывшие крепостные, звали паном. Так вот, Шолохов приезжал на усадьбу и дарил сестрам Поповым свои первые книжки: «Нахалеиок», «Бахчевник». Эти книжки одна из сестер, Настя, давала читать и мне.
В 1985 году я угодил в больницу. Напротив меня лежал на кровати старик с белой бородой. Время от времени он вставал, вспоминая что-нибудь из своей прошлой жизни, гладил бороду, философствовал о житье-бытье, как будто размышлял вслух.
Деда звали Иван Матвеевич Чукарин (ему было 83 года, как я узнал позже). Когда приносили на обед перловку, он ковырялся в ней ложкой и всякий раз приговаривал:
– Каша – мать наша: думами нас кормит и в походы с нами ходит… Да, зовут меня Иван Матвеевич Чукарин. У нас полхутора Чукарины.
И хутор у нас называется Чукарин, а выше туда, в степь, Ясеновка была. В другой раз он встал и спросил:
– Такое вот стихотворение не слыхали? Дед пригладил бороду и прочитал:
Да… в Ясеновке жил пан Дмитрий Евграфович Попов. У него было два сына – Илья и Евгений – и две дочери – Настя и Ольга. Ольга – старшая. А жена у пана была полячка.
Пан был хороший, уважительный…
Из Ясеновки была родом мать Шолохова. Она у пана в прислугах работала.
Михаила Шолохова я знал. На охоте встречался с ним. С Чукариным Прокофием Нефедовичем пошли мы в буерак Кельч, в сторону Токийского хутора, глядим – стоит машина в степи. По куропаткам охотились тогда мы. Ну, машина и машина, а потом видим – Шолохов к нам навстречу идет. А он тоже охотился дюже. У нас насчет пороху мало было… а он стрелял ой-ей…