Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 1. 1905–1941 гг. - стр. 75
Михаил Александрович расспросил нас обо всем. Мы пожалились, что пороху нет, а он достал патронташ зарядов на сто и сказал: «Берите». Мы и поделили патроны.
Пошел Шолохов к машине, потом вернулся и угостил нас огромным арбузом. Мы тут же сели с Прокофием и съели его.
У нас были ружья двадцатого калибра, шомполовки, а патроны оказались двенадцатого калибра. Мы разрядили дома патроны, пересыпали порох в свои гильзы.
Отец мой умер в восемнадцатом году. Тифом заболел и умер. Пятеро нас было в семье…
Ясеновка еще до войны разошлась. Расходиться хутор стал при колхозах. Большинство в хуторе богато жило, всех и раскулачили.
Имение у пана было ишо на Кардаиле (это там идей-то на Хопре). Дед еще был жалован землей за геройство в войне 1812 года.
Дом у Попова стоял деревянный, под жестью. Хозяин коней хороших держал – рысаков.
В нашем хуторе пан Попов построил церковь, в 1934 году сломали ее.
Путевая жена построит дом, а непутевая развратит… Поп перевенчает – черт развенчает… Всякое бывает в жизни.
Вот на мне сапоги: один из них давит. А мастер хороший шил! Какой сапог давит?.. Вы не знаете, а я знаю. Вот так и в семейной жизни.
– А Харлампия Ермакова вы знали? – спросил я, имея в виду прототипа Григория Мелехова из романа «Тихий Дон».
– Служил я у него. Во время революции, в восстание девятнадцатого года. Мне шестнадцать лет было. Если бы не пошел – голову бы отрубили… А банды сколько миру побили?..
Иван Матвеевич помолчал и добавил:
– Бабушка, ты купи мне очки, – говорит внук. «Куплю», – отвечает, и купила ему букварь… – смеялся в бороду дед, продолжая:
– Ды че там говорить, не пошла она жизня поначалу ни у Анастасии Даниловны, ни у Александра Михайловича. Чужая семья – потемки. Так-то. И Мишка у них родился не в этом доме, иде жили в Кружилине. Вот приезжай – укажу.
Телицыну Клавдию Степановну трудно застать дома. Несмотря на свой преклонный возраст, она постоянно занята общественной работой. Но вот наша встреча состоялась.
Клавдия Степановна сидела перед телевизором. В комнате было не топлено, и она куталась в свое поношенное осеннее пальто, говорила быстро, эмоционально, разводя при этом руками и то прищуривая, то широко раскрывая веки больных отечных глаз:
– В 1909 году отец Михаила Александровича Шолохова предложил моему папе Степану Шутову купить у него в долг дом, а то, мол, из казаков купцов не находится, им такая маленькая усадьба не нужна (а мы иногородние были тоже, по квартирам ходили, сразу дом купить не могли).
Перед отъездом Шолоховых в хутор Каргинский (позже его переименовали в станицу) я познакомилась с Мишей. Мне тогда было 4 года. Мишу запомнила в коротких штанишках, в рубашке с матросским воротничком. Я подошла к нему, взяла его игрушки, а он их стал отнимать. Тут я расплакалась: считала, что игрушки теперь мои. Подошла к нам его мама, Анастасия Даниловна, тихо сказала, чтобы он отдал мне игрушки. И Миша тут же выполнил ее просьбу.
Когда я уходил, Клавдия Степановна пошла в сарай и вытащила откуда-то два рогожных мешка, сплетенных из липовой коры:
– Вот это из шолоховской лавки. Я их всю жизнь хранила. Возьми, в музей сдашь.
Сентябрь. Станица Каргинская. Отсюда начинал свой творческий путь Михаил Александрович Шолохов. Здесь каждый проулок, каждый дом, кажется, дышат далекой, но такой еще близкой стариной.