Месть Посейдона - стр. 4

Ван Виссен же, как триумфатор, в распоряжение которого находился теперь не только собственный фрегат, но и вражеский «Куин Элизабет», не посчитал должным возражать этому дерзкому замечанию.

К тому времени основные бои подошли к своему концу: Зутман отдал приказ отступать к Роттердаму, дабы пополнить там провиант. То же самое сделал и его заклятый враг, мистер Паркер, уже не видя необходимости продолжать бой с тремя линкорами.

Теперь, когда вниманию читателям наконец представлена была полная хроника тех событий, мы можем пролистнуть четыре месяца плена в Голландии, в котором оказался наш герой, и остановиться подробнее на следующей дате: декабрь 1781 года. В ту пору вести о позорной сдаче голландцам «Куин Элизабет» и, что самое ужасное, всего её экипажа вместе с капитаном, стали настоящей подщёчиной для британского военного командования и огромным разочарованием для обывателей, жаждущих известий о полном разгроме предателей, оказывающих поддержку Вашингтонским мятежникам.

Правительства обоих сторон начали искать первые лазейки для пожатия рук и претворения в геполитическую реальность некоторых уступок. Понятно, что все эти попытки не были направлены на скорейшее завершение конфликта, а скорее на временную разрядку, перевооружение сил, необходимое для возобновления боёв. Но не будем углубляться в дипломатические тонкости, поскольку они не представляют нам интереса, а лучше посмотрим на то, как они помогли вызволить капитана Фенстера из заточения.

Скажем так: если вы провалили военную кампанию, но желаете сохранить достоинство – дипломатия непременно протягивает вам руку помощи. И именно в нашем повествовании подобная практика как обмен военнопленными родила убеждение, ставшее впоследствии главным девизом для капитана Фенстера – «изображай всегда хорошую мину при плохой игре».

Случилось так, что в Голландии согласились принять десятерых пленных матросов с фрегата «Роттердам», в ответ на что выжившие члены экипажа «Куин» вместе со своим капитаном вернулись на Родину, в Англию.

Правда, встречали их там, в особенности Беверли, не так, как того он желал бы в своих давних мечтах.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Здесь читателю предстанет тот же Беверли Фенстер, но утерявший былой образ капитана, как ему думалось вначале, навсегда.

Декабрь в Лондоне – пора дождливая и унылая: свинцовые тучи окутывают ясное небо, северо-западный ветер дует изо дня в день, раскачивая ветви дубов и орешников; нередким гостем тут является густой туман, из-за которого не трудно сбиться с дороги какому-нибудь бедолаге-прохожему, укутывающемся в пальто или тулуп и ворчащему на ходу от безысходности. Словом, пресловутый Туманный Альбион как всегда пробуждается и предстаёт в своей красе перед маленькими островными человечками, бессильно склоняющими свои головки, признавая его неземное могущество.

Лондонский воздух, помимо запаха гари и дыма от печных труб на крышах домов, наполняется ещё и морским, прибрежным, несущим с собой соли, пески и, что важно, воспоминания об утонувших судах, о погибших моряках, либо о таких, которые возвращаются обратно после долгого, наполненного бесчисленными победами и неудачами, плавания.

Таким образом он и предзнаменовал скорое прибытие в Лондон капитана «Куин Элизабет», участника войны с Голландией по имени Беверли Фенстер, ныне уже никакое отношение к морской военной службе не имеющий. Теперь его ждёт совершенно иная жизнь и, увы и ах, не уважаемого всеми и всюду офицера флота, а бедного, потерянного странника, лишённого своего главного детища – преданного навеки корабля и высокой почётной должности.