«Мессер» – меч небесный. Из Люфтваффе в штрафбат - стр. 22
На месте полевого склада боеприпасов взвился огромный огненный фонтан. Грузовой «Опель– Блиц» подлетел в воздух и выполнил «кульбит» прежде, чем грохнуться оземь водопадом горящих обломков. Всех, кто находился рядом, убило, а тела расшвыряло по округе взрывной волной страшной силы. Выпотрошенные тела свисали даже с веток деревьев, вывалив опаленные внутренности.
Разрушения и жертвы на аэродроме были ужасными – сгорело или было разбито большинство «Юнкерсов-87», истребителям досталось меньше. Герман посмотрел на капонир, где находился его собственный Bf-109E – «Мессершмитт», к счастью, остался целым.
Уцелевшие летчики и аэродромная команда тоже понемногу приходили в себя. Появились санитары с носилками, врачи оказывали помощь, попутно сортируя пострадавших по степени тяжести ранений. Солдаты стали тушить догорающие остовы самолетов.
– Гауптман Аксель тяжело ранен!
Командир истребительного «шварма» гауптман Питер Аксель лежал на носилках. Лицо – белее мела, все покрыто бисеринками холодного пота. Левая нога ниже колена была превращена в кровавые лохмотья, из которых торчали окровавленные обломки кости. Левой руке тоже изрядно досталось – предплечье болталось на лоскутках кожи, а из раны, превращенной в рубленое мясо с кровью, торчали кости.
– Jetzt ist alles aus![22] Я никогда больше не смогу летать… – тихо прошептал Питер Аксель.
Санитары торопливо отнесли его под навес из маскировочных сетей, где находился сейчас временный медпункт. Врач лишь глянул на него и сокрушенно покачал головой.
– Господа, – обратился к летчикам полевой хирург. – Жизнь вашего командира будет спасена, но с его ранами… Это – ампутация, однозначно! Мне жаль.
– Nein…[23] – тихо простонал гауптман. – Мне больше не летать.
Уцелевшие летчики смотрели на своего командира с жалостью и сочувствием.
Подбежал командир истребительной эскадрильи майор Макс фон Кальтен. Сам он тоже выглядел неважно: левая рука висела на перевязи, лоб закрывала окровавленная повязка. Офицера изрядно шатало – видимо, сказывались последствия контузии.
– Макс, – хриплым шепотом позвал раненый. – Макс, мы же ведь вместе с тобой учились в России, помнишь?.. В липецкой авиашколе? Пожалуйста, помоги мне…
Майор фон Кальтен наклонился над своим другом. Тот ему снова что-то жарко и яростно зашептал. Макс лишь коротко кивнул в ответ. Потом расстегнул кобуру на поясе и вложил в здоровую правую руку боевого товарища свой «вальтер».
Потом резко выпрямился и обернулся к летчикам. За его спиной негромко и сухо хлопнул выстрел.
– Dieser tapfere Kämpferefürchtetesich vor keiner Gefahr. – Этот храбрый боец не боялся никакой опасности… Господа, я уверен, что и мне в таком случае вы тоже окажете последнюю услугу, – сказал майор Макс фон Кальтен. В его глазах не было ничего, кроме боли.
Офицеры и солдаты германского летного подразделения находились в состоянии шока, ведь никто не предполагал, что у поляков еще осталась ударная авиация. Никто не поднимал в воздух истребители для преследования дерзких польских пикировщиков.
Почти все аэродромы «Letniztva Voiskova» были уничтожены в первые же часы нападения на Польшу. Но авиация уже практически разгромленного противника все еще продолжала сражаться.
После первой волны бомбежек польских аэродромов в строю «Летництва Войскова» все еще оставалось примерно сто двадцать ближних бомбардировщиков PZL-23 Karas. Они наносили бомбовые удары по механизированным колоннам Вермахта, выполняли разведывательные полеты, обеспечивали связь.