«Мессер» – меч небесный. Из Люфтваффе в штрафбат - стр. 21
– Я понимаю, Дитрих, понимаю. Но что будет с нами, если мы пренебрежем нашим рыцарским духом? Сейчас мы сражаемся под руководством фюрера и его генералов за объединение германского народа и воссоединение исконно немецких территорий. Zum Teufel! Дитрих, ведь мой отец погиб от рук этих проклятых «лягушатников»! Но главным для меня все же останется тевтонский – рыцарский дух!
Дитрих фон Зальц громко рассмеялся и налил еще шнапса.
– Проклятие, Герман! Ты, сын простого рабочего, рассуждаешь о рыцарстве и благородстве, а я, потомственный дворянин и граф, перепахиваю землю осколочно-фугасными бомбами. Воистину, мир перевернулся!
Герман улыбнулся. Все же друг умел найти нужные слова и объективные доводы для того, чтобы облегчить душу.
– Дитрих, тебе нужно было бы стать пастором! Ты умеешь облегчить душу!
– Ха! Пастор! – воодушевились и остальные летчики. – Давайте выпьем за нашего Пастора и его причастие огнем!
С этого момента Дитриха фон Зальца иначе как Пастор не называли.
– Дитрих, давай выпьем за будущую Великую Германию!
– И да простит нас всех Бог за те жертвы, которые мы принесем на алтарь победы.
– GroЯ Gott!
– GroЯ Gott!
Глава 8
Отвага побежденных
– Achtung! Luftangriff![21]
Обер-лейтенант Герман Вольф вместе с остальными летчиками истребительного «штаффеля» бросился к капонирам, где стояли их «Мессершмитты». Пилоты Люфтваффе стремились поскорее взлететь.
Но слитный гул с востока быстро приближался, и вскоре на горизонте появились черточки, быстро принявшие очертания самолетов с массивными, как у «Юнкерсов-87», обтекателями неубирающегося шасси. Собственно, это и были польские аналоги немецких Stukas – польские пикирующие бомбардировщики PZL-23 Karas. Для своего времени это был довольно неплохой самолет, предназначенный для непосредственной поддержки войск и разведки.
Над взлетным полем немецкого аэродрома взвыла сирена. Все-таки зенитчикам, прикрывавшим его, нашлась работа. Первую волну из девяти польских пикировщиков они встретили шквальным огнем четырех счетверенных зенитных автоматов Flak-30/38. Шестнадцать стволов прошили небо трассами 20-миллиметровых снарядов – у польских пикировщиков просто не было шансов уцелеть. Пять из девяти машин взорвались прямо в воздухе, так и не выйдя из своего последнего пике. Остальные четыре «Карася» все же прорвались к цели и сбросили пятидесятикилограммовые осколочно-фугасные авиабомбы.
На взлетном поле и в капонирах встали дымно-огненные фонтаны взрывов, полетели в разные стороны обломки разбитых самолетов. Вспыхнули уцелевшие «Юнкерсы-87» и «Мессершмитты-109».
Летчики и техники падали в окопы или просто на землю, спасаясь от осколков и сминающих все на своем пути ударных волн. Герман Вольф бросился на землю. Теперь он понял, каково это – находиться под бомбежкой! Казалось, каждая сброшенная бомба летит прямо в него. Сплошной грохот и биение стонущей от взрывов земли рвали барабанные перепонки. Ударные волны вжимали его в землю, хороня заживо осыпающимся после взрывов грунтом. Минуты бомбежки растянулись в часы, и этому, кажется, не было конца…
Тишина, ватная и непроницаемая, наступила внезапно, как это бывает только на войне.
Герман Вольф медленно поднялся, стряхивая комья земли, и огляделся вокруг. Чадно горели обломки самолетов, на земле лежали тела убитых, глухо стонали раненые. Ближайшая зенитная установка была разворочена близким разрывом польской авиабомбы. Четыре ствола, причудливо изогнутые взрывной волной, торчали в разные стороны. Наводчик скорчился на своем металлическом сиденье. Мертвые руки сжимали штурвал наведения блока стволов. Полчерепа у зенитчика было срезано начисто осколком, на обгорелом металле остались комки зажарившегося головного мозга. Одна из бомб попала в палатку летчиков «штук», убив всех, кто там находился.