Мера удара. Заиндевелые лица в сумерках - стр. 11
– Сворачивай сюда!
– Куда сюда?
– Вон сюда, налево…
– Ты уверен, Огонёк?
– Говорю тебе, сюда.
За рулем «Мазды» Фефа напряжённо всматривался в темноту прямо перед собой. Машина уже несколько минут катила по загородному шоссе. Расстояния между домами увеличивались, там и тут из предрассветного сумрака выныривали пустыри, покрытые инеем поля, замёрзшие пруды, фермы, склады и прочие приметы обычного загородного пейзажа. Низкое небо как будто оперлось на деревья без листьев и ангары, в которых ржавела сельхозтехника.
Фефа стал опускать запотевшее стекло, но в зеркале заднего вида заметил пристальный взгляд Вальтера. «Осторожный!» – подумал он и, изобразив улыбку своими мальчишескими губами, вернул стекло назад. Сидевший рядом с ним Огонёк тоже всматривался в дорогу. С момента, когда они отобрали машину у блондинки, из приёмника не переставая звучал Моцарт. И это дополнительно накаляло атмосферу в машине.
– Как выключается эта хрень? – вдруг взорвался Фефа. Он с такой силой ударил по кнопке, что открылся бардачок, но музыка не выключилась. Внутри лежали пачка путеводителей по ресторанам, рекламные брошюры нескольких отелей, скомканный носовой платок. Фефа поднёс его к носу и поморщился – запах экстравагантных духов наполнил кабину. Вальтер в зеркале отметил гримасу Фефы. Тот протянул руку и сунул платок под нос Огоньку, который отвернулся, пожав плечами. Фефа осклабился, но улыбка сразу исчезла с его лица, когда он заметил в зеркале взгляд Вальтера. Тогда он бросил платок на пол, а Огонёк захлопнул бардачок и выключил магнитофон. Но тишину в кабине тут же взорвал шум попсовой музыки с какой-то местной радиоволны. Фефа опять улыбнулся и стал раскачиваться в такт музыки.
– Выключи это! – не удержался Вальтер.
Огонёк нажал кнопку. Фефа вздохнул, и в машине воцарилась тишина. Настоящая, почти невыносимая тишина, впервые за весь пробег. Нервное напряжение и ожидание опасности требуют шума. Тишина угнетает. Фефа снова взглянул на Вальтера. «Мандражирует дядечка», – сказал он себе.
Догадался ли он, что усталость на лице Вальтера вызвана не только напряжением, но и тревогой за развитие ситуации? Но Фефа не был бы чокнутым, если бы не предпочёл паясничать – громко захлопал по рулю ладонью в такт музыке и заорал: «Ах, какая женщина, какая женщина…» И добавил пару слов от себя насчёт того, что бы он сделал с этой женщиной. Он уже собрался продолжить и ещё больше накалить атмосферу, когда Вальтер положил ему руку на плечо:
– Хватит, Феликс, уймись…
Фефа, конечно, догадывался, что старший товарищ скажет ему нечто в этом духе. Но чтобы не выказывать послушания с первого слова, он пропел ещё один куплет и замолк. Вальтер облегчённо откинулся на спинку своего кресла, а Огонёк повернул голову и уставился в окно, как будто там было что-то интересное. Если бы Фефа мог видеть в этот момент его лицо, то не узнал бы своего давнишнего приятеля по пустырям.
Переезжая железнодорожную линию, они чуть было не попали под опускающийся шлагбаум.
Любителям гадать на кофейной гуще Адам и Вера могли бы ответить, что свою нежность и бодрость они черпают в запахе первого утреннего кофе, доносящемся из их уютной, просторной кухни, похожей скорее на кулинарную лабораторию, чем на место приготовления обычной еды. Этот запах уже заполнял подворье через приоткрытое окно и достигал конюшни. Они провели больше часа возле кобылы, глядя, как она обживается на новом месте. Потом молча обошли хозяйство и поднялись в свою спальню. Адам снова улёгся в постель, а Вера взялась рыться в старом комоде, наследстве тётки и единственном предмете мебели, который нравился Адаму из наследства жены.