Мексиканка - стр. 35
– Поч… А хотя… – Даре было понятно, почему: простыми человеческими словами Мёрфи объяснялся редко.
Он зажмурился, чтобы глаза быстрее привыкли к полумраку и снова огляделся: в комнате явно что-то изменилось, но библиотека была набита под завязку всякой всячиной и Дара, как ни силился, не мог понять, что именно не так. И только когда Реджинальд появился с ещё одним подсвечником, он понял, что робот снял тёмные покрывала с трёх мольбертов.
Под покрывалами оказались картины Рембрандта неизменно висевшие в гостиной напротив дивана. Робот внёс ещё один подсвечник, клацнул зажигалкой и стал зажигать свечи прямо в комнате. Наконец в комнате стало достаточно светло, чтобы Дара и Салли увидели, что нарисовано на картинах – но по-другом. В гостиной картины были хорошо подсвечены специальными лампами и ребята знали каждый квадратный сантиметр репродукций. Но сейчас с картинами происходила странная алхимия.
Жёлтое стало золотистым. Красное стало багровым. В цветах появилась теплота и движение неровно горящего пламени свечей, отчего лица из правдоподобных превратились в живые. Движение языков пламени заставило дрожать и воздух в нарисованном пространстве. Тени на репродукциях слились с темнотой комнаты, а персонажи выступили вперёд.
– Рембрандта нужно смотреть при свечах, – сказала Салли.
Реджинальд повернулся на её голос и церемонно кивнул.
Они сидели, не говоря ни слова, ещё очень долго, может быть полчаса, может час, пока планшет Салли не пиликнул. Они пошли домой и по дороге Дара наконец заговорил.
– При свечах. Конечно. Совсем не удивительно, если задуматься. Но я, конечно, никогда не задумался о том, что Рембрандт жил при свечах. При факелах, при кострах, при каминах. Ни он сам, ни его мольберт, ни модели, ни Саския, ни Даная, ни Матфей и его ангел никогда не знали ровного, предсказуемого, уверенного электрического света. Только живой непостоянный свет солнца, только дрожащий, горячий, пахнущий дымом свет огня.
Салли улыбнулась: Дара, видимо, не сидел без дела и подбирал слова. Когда Салли читала его тексты, в её голове звучал его голос, но в первый раз она услышала, как он говорит словно по писаному, с напором и волнением, которые никогда себе не позволял, кроме как на бумаге.
– Одно непонятно, – сказал Дара, возвращаясь к своему обычному сдержанному тону. – Где, чёрт возьми, Мёрфи? И почему он получил это роботу?
– Может, он вернётся? – сказала Салли. – Тогда и узнаем.
Салли задела туфлей камешек и он отлетел в кусты. Дара рассеяно проследил за ним.
– Не знаю, не знаю… – сказал он. – Помнишь, Мёрфи говорил, что отсекает от жизни, как от мрамора, всё лишнее?
– И отсёк от жизни… себя? Ну нет. Абсурд даже по меркам Мёрфи. Но… может, отсёк себя от нашей жизни. Знаешь, что я хотела сказать, когда в комнате зашумело? Он ведь не держал роботов как питомцев. Он как бы… поручал им какую-то часть себя. Троллю – чувство юмора. Реджинальду – наглость, чтобы торговаться с дилерами запчастей. Ангелочкам – смелость разглядывать прохожих. Поэтому он смог оставить робота дома. Кошку бы никогда не бросил. А оставить другим часть себ…
Салли внезапно замолчала и Дара понял, что у неё сдавило горло. Дара остановился и обнял девушку. Салли уткнулась в его плечо и расплакалась. Дара обнял её и стал гладить по голове, не зная, что сказать.