Мексиканка - стр. 23

– У нас с тобой общие склонности, – сказала Вера прежним тоном. – Такие же, как у твоей матери. Нам всегда всего мало. Не буду рассказывать про рецепторы к дофамину. Захочешь, почитаешь, если ещё не почитала.

– Я…

Вера жестом заставила Салли замолчать и Салли удивлённо послушалась. Она поняла, что удивило её в те секунды, когда Вера смотрела ей в глаза – Салли впервые заметила, что они с Верой похожи внешне. Выщипанное, вылизанное лицо Веры обычно изображало понимание и добродушие, но в ту секунду, когда Вера сорвалась, она смотрела как Салли и говорила ровно тем же саркастическим тоном, какой был у Салли. Так что Вера, похоже, права: у них действительно было что-то общее.

– Нам всегда всего мало. И тебе будет тесно в этом городе. И твой парень из таких же.

– Это как? Ты и его рецепторы изучила?

Вера отмахнулась.

– Я вот что хочу сказать. Вы в любом случае не будете сидеть в Гэлвее. Если думаешь, что нашла тихое семейное счастье, то счастья не будет. Ты недолюблена родителями, поэтому будешь искать такого мужчину, который обращается с тобой так же, как они, то есть как с дерьмом.

Ты изменишь Даре. Дара тебе изменит. Вы разойдётесь. Или не разойдётесь, но будете грызть друг другу глотки. Поскольку вы оба тихие и интеллигентные, то будете грызть тихо и интеллигентно, пока один из вас не выпрыгнет из окна. У таких как мы семьи не складываются. С твоей аддикцией тоже ещё не всё закончилось: можно, конечно, пересесть с оксимиметиков на секс, но это ненадолго.

Ты будешь искать покоя от самой себя. Ты будешь искать удовольствий, но это путь в помойную яму. Как твоя мама – леди наполовину спирт наполовину дым. И он будет искать.

Вера замолчала, сердито изучая зелёные с серым улицы Гэлвея. Мерседес тихо плыл по городу, как шлюпка над поверхностью Марса, герметично и аккуратно везя столичную леди. Они выехали из района, где жила Салли и въехали на мост, под которым текла мутная речушка. За мостом начинались кварталы победнее.

– Знаешь, крёстная, – сказала Салли, – неприятно, когда за тобой следят. Ты мне анализатор вшила? Это вообще законно?

Салли пощупала предплечье.

– Знаешь, что неприятно? – сказала Вера. – Получать сообщения, что твоя племянница принимает вещества. Получать – и думать, что делать. Ты в командировке в Сеуле, стоишь в номере у окна, любуешься небоскрёбами. Вот, вроде, счастье: будто у тебя день рождения и Сеул как огромный торт со свечками до горизонта. И тут сообщение. А завтра в восемь-пятнадцать проект защищать… Перед…

Вера запнулась, достала бутылочку с водой и жадно отпила.

– Восемь мужиков и все в галстуках. Одинаковых, блядь, галстуках. Уселись в первом ряду, как кони шахматные. Ты улыбаешься, излагаешь доклад по плану, а в затылке мысль: ну и что делать? В полицию звонить? У ребёнка запись будет – на всю жизнь. Звонить сестре? Так она сама, небось, обдолбанная. Ехать срочно тебя по рукам бить? Когда? Сразу билет брать или дождаться окончания доклада?

Она повернулась посмотрела на Салли, Салли не повернулась в ответ.

Вера помолчала и добавила:

– Ну хорошо, в шахматах не бывает по восемь коней да ещё и в первом ряду. Но в жизни бывает. В общем, мой тебе совет. Поучение. Нравоучение. Хочешь не хочешь, а сиди, давись, слушай. Ты либо закончишь как твоя мать, либо как я. Тебе всю жизнь торчать. Либо от веществ либо от жизни. Можешь прыгать с парашютом, можешь в кино сниматься, можешь строить карьеру и смотреть на Сеул из окна отеля, но…