Мединститут - стр. 47
Его легонько стукнули по плечу, и Антон, очнувшись от мыслей, увидел долговязую фигуру Ломоносова в пальто и шляпе, начавшего энергично спускаться по ступенькам. В руке он держал вместительный портфель. Булгаков поспешил за ним. Молча они дошли до остановки, молча втиснулись в переполненный трамвай. Молча проехали шесть остановок и молча вышли.
Остановка называлась «Шпалопропиточная» и славилась единственным на весь город, не закрытым пивным баром. Это был вместительный павильон человек на триста, пиво разливалось из автоматов по 20 коп. поллитра.
Медики так же молча пролезли в дырку забора, срезав себе путь, и оказались перед серым жестяным павильоном. Внутри многоголосо гудело, из дверей валил табачный дым, чувствовалось, что бар переполнен. На улице под начавшимся дождём мокла очередь человек в пятьдесят. Судя по выражению их лиц, единственным их желанием было поскорее попасть внутрь, но из бара почти никто не выходил, а патруль из четырёх крепких дружинников с повязками на рукавах следил за порядком крепко: впускали один на один- один выходит, один заходит.
Виктор Иванович и студент некоторое время подождали, потом Ломоносов тронул товарища за рукав и они пошли прочь. Через два квартала начинался небольшой скверик. Хирург выбрал скамейку посуше, сел и показал на виднеющийся в конце аллеи гастроном.
– Сбегай, возьми там бычков каких-нибудь в томате и спизди стакан, – коротко приказал он.
– А зачем, Виктор Иванович? У вас что, выпить есть?
– Гляди сюда, – Ломоносов приоткрыл портфель и, оглянувшись, показал Булгакову два горлышка коньячных бутылок, завёрнутых в белую бумагу. – От мужа Маринки презент нам с тобой. Понял? Дуй.
Вскоре Антон вернулся. На закуску он принёс полкило вафель, мочёные яблоки и два шоколадных батончика.
– А что, посущественней ничего, что ли, не было? Сырок там какой-нибудь или хотя бы тушёнка? Что ты такую херню принёс? – спросил хирург. – С такой закусью и такой коньяк?
– Не было, Виктор Иванович. Я хотел сыру взять, но там как раз завоз масла сливочного и творог выбрасывают, бабок у прилавка полно, не подойдёшь. А с тушёнкой в стране напряжёнка…
Гранёный стакан, который затем Булгаков вынул из-за пазухи, он незаметно стащил в буфете. Дождь перестал, но всё равно было сыро и противно. Сели на лавочку. Ломоносов пристроил портфель боком у себя на коленях, приоткрыл, разложил закуску. Ловко откупорив одну из бутылок, он налил полстакана и заткнул горлышко. С бутылками Виктор Иванович обращался умело.
– Одним глотком, быстро, – скомандовал он.
Едва Булгаков перелил обжигающую жидкость себе в рот, старший забрал у него стакан, налил себе и глотнул залпом. Пока Антон с выступившими на глаза слезами ковырялся в портфеле и жадно сосал мочёное яблоко, капая себе на брюки, Ломоносов молодецки нюхнул рукав и медленно полез во внутренний карман, вынул измятую пачку болгарских сигарет «Стюардесса», выщелкнул сигарету, закурил, удовлетворёно пыхнул. Потом засунул пачку обратно, нашел руку Антона, вложил ему в ладонь что-то и сжал. Булгаков моментально покраснел и начал всовывать сложенную бумажку обратно.
– Ты что- дурак? – строго спросил Виктор Иванович, сверкнув очками. – Дурак?
– Нет, не дурак. Но…
–Твоя доля. Ну, хули вскакиваешь? Спрячь и не елозь.