Машуня - стр. 7

Пока бежала, увидела проблесковые маячки милицейской машины. Машина остановилась возле подъезда. Машка согнулась пополам, хватая воздух ртом, бежала -то что есть мочи. Поняла, что кто-то из соседей хоть и не открыл дверь, но позвонил, правда, не в скорую, а в милицию. Но это уже было не важно.

Потом наблюдала из-за угла, как завёрнутого в милицейский китель ребёнка вынесли, и машина, мигая проблесковыми маячками и завыв сиреной, рванула с места. В подъезд вошли два милиционера, в машине оставался водитель. С ребёнком вышел один, значит, второй остался в комнате. «Он не врач, чем сможет помочь матери?» – рассуждала про себя Машка. А скорой так и не было.

«Померла, – оборвалось Машкино сердце. – Мамочка, милая, живи, пожалуйста, живи!» И, как умела, просила Бога (есть такой, он всё может, от бабушки слышала), чтобы он спас мать. Наконец, из-за поворота показался свет фар, и к подъезду подъехала машина скорой помощи. Машку трясло мелкой дрожью, и было не понять, то ли от промозглого ночного ветра, то ли от всего, свалившегося на её плечи.

И когда уже никаких сил ждать не оставалось, из подъезда вынесли носилки. Лицо матери было открыто. «Жива!», – выдохнула Машка и громко, в голос, заревела. Но тут же, испугавшись, что её поймают, бросилась в ночную темноту неосвещённой улицы. Бродила между старыми развалюхами, пару раз возвращалась к своему дому. Но у подъезда стояла и мигала красно-синими огнями милицейская машина. «Отвезли и вернулись, – и впервые задумалась, кого отвезли: – Это мой… братик? Мой маленький братик?» – шептала Машка, и сама не верила себе.

Тогда она ещё не знала, что вот так закончилось её пусть и нелёгкое, но детство, которое у каждого человека только одно.

Машка брела в темноте. То ещё место для ночных прогулок на этой забытой богом окраине! Кто мог, давно разменял квартиры, или даже купил новые, и вот теперь оставшийся рабочий и нерабочий, просто пьяный, люд спал. Облезлые стены давно не видавших ремонта домов темнели провалами окон. А фонари… ну да, когда-то они тут были. Вон и столбы остались. Со временем лампочки перегорели, а потом и провода украли. Холодный ночной воздух пах мазутом и печным дымом.

– Понятное дело, забрела в «пятаки», раз дровами пахнет, – определилась Машка. Какой-то шутник прозвал так старые деревянные домишки, гнездившиеся сразу за кирпичными трёхэтажками.

– Ладно. Чего теперь? – резонно задала себе вопрос. – Милиция, наверное, уехала, соседи уснули, – и направилась назад.

Возле дома всё было тихо и спокойно, будто ничего и случилось. В окне их комнаты – темно. Машка шагнула в подъезд и почувствовала, что ноги будто ватные, не желают двигаться. Но не стоять же среди коридора, ещё выйдет кто… Так, передвигая ноги, будто два мешка, набитые тряпками, дотащилась до своей комнаты. На дверях увидела бумажку с печатью. Осторожно потрогала, один край бумажки держался прочно, а другой отпал вместе со слоем старой краски.

– Это даже хорошо. Из интерната приедут – а тут вот… опечатано. Нет меня тут, – чуть приоткрыв дверь, осторожно скользнула внутрь комнаты, так, чтобы бумажка вроде как оставалась на месте. Уткнув нос в ворот пальто, пробралась к форточке. Открыла, подышала немножко и почувствовала, что от усталости просто валится с ног. Свет включать нельзя, заметят. Да и так знаком каждый уголок. Не раздеваясь, устроилась на полу возле окна. Пальто тёплое, батарея рядом, и дышать легче.