Машуня - стр. 10
– Машуня? Ну чего стоишь, как не родная? На-ка вот. Переоденься. Эта кофта моя с холостых времён… так что из ворота не выпадешь. Ну и за платье сойдёт, – Машка сбежала в школьной форме, коричневом шерстяном платье и черном фартуке. – Устряпаешь, в чём в школу пойдёшь? Я тебе не дочь миллионера.
Говоря всё это, тётя Люда налила в кастрюлю молока, насыпала крупы, подумала, сыпанула туда пару столовых ложек сахара.
– Машуня? Шевелись. Того и гляди, баба Шура пацанов приведёт. Не век же им гулять! А… понятно. Пока форму на спинку кровати повесь. Вечером отец вешалку смастерит.
Пока Машка жила с мамой, никаких вешалок у неё не было, как и школьной формы не было. А у бабушки Машка форму на стуле возле своей кровати аккуратно складывала. В интернате полочка была с деревянными штырьками, на неё за воротник вешала платье и фартук. А остальные принадлежности девичьего туалета – в тумбочку, рядом с кроватью. А тут – вешалка…
– Машуня? Ну чего ты? Уснула, стоя? М… – оглядела её со всех сторон. – Погоди-ка. – И подпоясала Машку тоненьким чёрным пояском. – Теперь точно – не свалится. Так… вот тебе ложка. Карауль кашу, чтоб не пригорела и не убежала. Ну, стой рядом и помешивай. А я… – подхватила ведро, тряпку, – пойду уборкой займусь, – кивнула в сторону Машкиной комнаты. – Как каша загустеет, стукни по стене. Я приду. – Посмотрела на Машку, по-птичьи наклонив голову набок. – Поняла?
Машка молча кивнула. «Чего не понять? – подумала Машка, – мешай ложкой в кастрюле, и всё».
Оказалось, всё не так просто. Кухонный стол приткнулся в углу у порога. Сесть рядом негде. Только отойдешь чуть в сторону, каша норовит из кастрюли вылезти.
Зато потом все вместе ели кашу. И какой же вкусной она была! Тарелки с кашей тётя Люда поставила на табуретки. Мальчишки сидели на маленьких стульчиках, а Машуне определили ящик из-под посылки.
А вот с вешалкой всё оказалось на удивление просто. Обычная палка, к середине привязана тряпочка петелькой. Но платье даже гладить не надо. Висит не за шиворот, а по-человечески, как сказала тётя Люда.
Ужинали варёной картошкой с маслом Rama и солёной капустой. Машка и мальчишки в том же порядке – на табуретках. А взрослые каким-то чудом пристроились возле кухонного столика.
– Гоша, ну ты как? – негромко и ласково звучал голос тёти Люды. Так что Машка невольно навострила уши. – Устал, поди? Гоша… там дверь на той бумажке держится. Займут… как пить дать, займут. А хочешь, я завтра щец сварю? Куплю говяжью голяшку и большую кастрюлю забабахаю?
Григорий Фёдорович, так потом звала его Машка, кивнул и полез под двухъярусную кровать мальчишек. Достал оттуда тот самый ящик из-под посылки и стал греметь какими-то железяками.
– Вот… – перехватил беломорину из одного угла губ в другой, выпустил клуб дыма, – думаю, пойдёт.
– Ой, Гоша, это правильно! Замок – это правильно. Руки -то у тебя золотые! – отмахивалась от дыма тётя Люда. Машка глянула на вешалку, ну… смастерил же.
Не успела Машка толком привыкнуть к новой жизни, как тетя Люда начала суетиться возле неё.
– Так, завтра в нашу школу пойдёшь. Ну, ту, что вот буквально через дорогу. Пока опекунство оформляется, мне выписки с твоими оценками из той школы, где ты училась, дали, – и села напротив Машки. – Ну… сплошь пятёрки. Так что местная директриса тебя с руками- ногами у меня чуть не оторвала. А отличница должна прийти в класс в соответствующем виде!