Мандаринка на Новый год - стр. 10

- Да? – даже удивительно, что она может еще разговаривать, двигать языком, когда все нервные окончания сосредоточены там, под его пальцами.

- Угу. Дыхание рот в рот, непрямой и прямой массаж сердца, прекардиальный удар…

- Сделай уже мне массаж сердца! – вцепившись ему в короткие волосы на затылке.

- Все показания к этому есть, - он запускает вторую ладонь ей под джемпер. Она выгибается еще сильнее.

- Заткнись и целуй!

Он хотел было еще повыпендриваться и поумничать, но тут уже она засунула руки ему под футболку, и он заткнулся на вдохе и поцеловал, как его и просили.

- Так, пора менять диспозицию, - она не имела ни малейшего представления, сколько прошло времени. Оно не отсчитывалось секундами и минутами, оно измерялось жадными поцелуями, торопливыми руками под одеждой, выгнутыми в попытке прижаться плотнее друг к другу телами.

Ник отстранился от нее, пара быстрых движений, и вот она уже верхом на его коленях. Но этим он не ограничился, подхватил ее под попу и без малейших усилий встал. Она же совершенно неосознанно обхватила его ногами за талию. «Как мартышка на пальме» - мелькнула в голове идиотская мысль.

- Куда мы идем?

- Иду только я. В свою комнату. А ты держись крепче, - у него тяжелое дыхание, но явно не от того, что ему трудно нести ее вот так. Нет, он двигается совершенно без какого-либо напряжения. Все-таки есть прок в том, что Колька такой здоровенный – идет с взрослой девушкой на нем без малейших усилий. А дышит он так, наверное, с самого начала года – благодаря Любе. Она усмехнулась своим мыслям. И это было последним, о чем она успела подумать, прежде чем ее опустили на кровать и принялись за нее всерьез.

Второй раз пожарная сирена завыла, когда на ней из одежды остались только золотые сережки в ушах. Правда, скромняга Ник пока не удосужился снять с себя штаны, но за этим дело не станет, как только… Надо же сказать, пока еще не поздно! Ну, нельзя же промолчать?! Он должен знать. Наверное, должен знать заранее. До. Скажи ему, Люба, черт побери, скажи ему! Но как же трудно…

- Ник… - они лежат тесно, близко, пальцы Ника что-то чертят на ее бедре, в опасной близости от того места, где его ждет… хм… сюрприз. Надо сказать. Надо!

- Что? – его голос прозвучал так, что ее и без того невеликая решимость едва не растаяла. Оказывается, как офигенно звучит голос мужчины в такие моменты – низко и волнующе. И сколько в одном коротком маленьком слове – чего? Желания? Страсти?

- Я хочу сказать тебе кое-что! – на остатках смелости.

- Говори, - пальцы его переместились Любе на попу, только вот ей это лучше соображать никак не помогло!

- Я… я… - нет, она просто не в состоянии выговорить это! «Я - девственница»? Ужасно звучит! «Я - невинна»? Еще хуже. «Я - девушка»? Ни хрена не информативно!

- Что случилось, Люб? Что ты хотела сказать?

И она хватается за мелькнувшую вдруг в голове формулировку:

- Ты будешь у меня первым! – выпаливает на одном дыхании.

Пальцы Ника замерли.

- Что?

- Ты слышал! – самое страшное сказано, но отчего-то не легче.

- То есть, ты никогда не… Ни с кем не… И сейчас вот… в первый раз?..

- Да! – она рявкнула громко, не сдержавшись. Стыдно ужасно.

- Угу… - после этого многозначительного замечания он замолчал. Молчал так долго, что Люба поняла – все, надо вставать, одеваться и уходить. И устраивать свою жизнь так, чтобы никогда больше не видеть Ника Самойлова! И тут он снова заговорил: - Ты хочешь, чтобы я… остановился?