Мандаринка на Новый год - стр. 9
Самообман, которым она себя недавно успокаивала – что это не она там с ним в прихожей целовалась, что это было помутнение, в прошлом году и, вообще, не считается – этот самообман мгновенно рассеялся. Стоило ему раздвинуть ее губы языком. Нет, это она была тогда. И сейчас она. Она, Люба Соловьева, целуется с Колькой Самойловым. И ей это – да кто бы мог подумать! - нравится!
Пожарная сирена завыла в голове, когда он накрыл своей лапищей ее грудь и тут же легонько сжал. Это было ужасно приятно. И еще более ужасно неправильно.
- Ник… - она уперлась ладошкой ему в плечо.
- Да? – он оторвался от исследования языком крайне чувствительного места на ее шее. – Что такое, Любаш?
Ой, а дышит-то он как тяжело… Давай, скажи ему, что ты не такая. И ждешь тут трамвая, ага. В его квартире, на его диване, под ним, практически. Включай задний ход, пока не поздно! Только вот отталкивать Ника не хотелось. Просто стало снова… страшно. С одной стороны. А с другой – может быть, это и есть тот самый шанс? Колька надежный, как стена, и ей с ним комфортно. Вот ему она доверяет. Марку – не доверяет, а Нику – да. Почему-то. Хотя, разумеется, никогда не думала о нем, как о возможном сексуальном партнере. Но все когда-то случается в жизни в первый раз, не так ли?
- Ты торопишься, Коля.
- Тороплюсь? – дыхание у него по-прежнему как у марафонца на финише.
- Совершенно определенно торопишься.
- Хорошо. Я понял, - он помолчал немного, уровнял дыхание. – Не будем торопиться. – Рука его опустилась обратно вниз и целомудренно легла на талию. – Будем делать это медленно… - Снова наклонился к ее шее. И хмыкнул ей туда совершенно не к месту: - и печально.
Люба в ответ хихикнула. А потом смеяться резко расхотелось. Потом расхотелось делать это «медленно и печально». А захотелось обратно его руку себе на грудь. И желательно сразу под джемпером. И вообще, хорошо бы, если б он ее потрогал еще где-нибудь! Но Ник был методичен и верен своему слову. Он ее только целовал – «медленно и печально», мать его! Целовал так, что ей стало казаться, что на ней скоро начнет плавиться одежда. В кожаных штанишках стало просто невозможно жарко. И она целовала его в ответ. И ужасно хотелось самой потрогать кожу на этих огромных плечах. Но почему-то не решалась влезть к нему под одежду. Ну, он же сам должен первый, в конце-то концов! Кто из них мужик?!
Люба не выдержала и выгнулась, прижимаясь к нему. Его имя пополам со стоном вырвалось совершенно непроизвольно.
- Ник!..
- Что такое? – он лишь слегка отстранился, и вопрос прозвучал почти ей в губы. – Я снова тороплюсь?
На такое возмутительное заявление у нее не нашлось достойного ответа, и она просто цапнула его за припухшую нижнюю губу. Ник зашипел – от неожиданности и боли.
- Ты что творишь?!
- Это ты что творишь?! – так, ей уже на все плевать! Она схватила его ладонь и водворила туда, где ей и надлежало быть. Да мало ли, что она там говорила недавно! Это не считается! – Ты этим своим «медленно и печально» решил до инфаркта меня довести?!
- Ну, и ничего страшного. Потому что… - она чувствует, что он улыбается. А еще чувствует, как его пальцы наконец-то начинают гладить ее сквозь тонкий трикотаж, и неосознанно выгибается навстречу его руке. Он прерывисто выдыхает, но фразу упрямо заканчивает: - у меня по реанимации пятерка была.