Маньчжурская принцесса - стр. 30
– Абсолютно! Вас здесь нет! – сказал он, не скрывая улыбки, и повернулся к Орхидее и ее носильщику.
Та не смогла удержаться от возгласа удивления:
– Ах!
Перед ней стоял Пьер Бо, бывший переводчик при французской дипломатической миссии в Пекине.
Ей было известно, что он служит на «Средиземноморском экспрессе», она уже однажды ездила с ним, но ей и в голову не могло прийти, что она снова попадет именно в его вагон.
Отступать уже было поздно: носильщик подал ему проездные документы, а тот любезно ее поприветствовал, заглянув в свою книжечку:
– Мадам повезло: у меня как раз осталось одно спальное место. Могу я узнать вашу фамилию?
Орхидея открыла было рот, но, несмотря на вуаль, он уже признал ее:
– Мадам Бланшар? И вы одна?
Надо было отвечать, продолжать игру.
Впрочем, еще никто ничего не знал о драме, разыгравшейся на авеню Веласкес, а газеты могли сообщить об этом не раньше завтрашнего дня. Немного удачи – и она вполне может без проблем сесть на корабль и отплыть в Китай!
– Я еду к мужу в Марсель, – спокойно ответила она. – Позавчера вечером он отправился в Ниццу к своей матери… может быть, вы его видели? Он должен был ехать этим поездом.
– Нет. «Средиземноморский экспресс» отправляется каждый вечер, и я, конечно, не могу работать на каждом рейсе. Но я счастлив принять вас! Жаль, что не могу проводить вас до места встречи с вашим супругом. Я его давно не видел, и мне было бы очень приятно с ним повидаться.
– Возможно, в другой раз. Я ему обязательно передам, что встретила вас.
– Большое спасибо. А пока позвольте заняться вашим устройством. У вас спальное купе номер семь.
Следуя за ним, Орхидея попала в узкое помещение из красного дерева и бархата, где, несмотря на тесноту, имелось все необходимое для спокойного и приятного путешествия: зеркала, паровое отопление, поддерживающее нужную температуру, мягкая кушетка, газовое освещение, маленький туалет и прочие самые современные удобства.
Пьер Бо поставил сумку Орхидеи на скамейку, которая позднее превратится в кровать, и задержался, заметив бледное, изможденное от усталости и полное тревоги лицо Орхидеи, когда та сняла вуаль.
– У вас все в порядке, мадам? Вы выглядите очень утомленной…
– Так оно и есть. Видите ли… после отъезда моего дорогого Эдуара я совсем не спала… Просто… мы никогда до этого с ним не расставались.
– Наверное, вам следовало ехать вместе с ним?
– Конечно, это было бы лучше всего, но… его семья до сих пор не признала наш брак… И он не знал, что делать со мной. Мы оба думали, что будет лучше, если я останусь дома, чем ждать его в каком-то отеле.
– Извините меня! Раз вы теперь едете к нему, вам хватит ночи, чтобы прийти в себя. Желаете ли, чтобы вам подали что-нибудь? Может быть, чаю?
Несмотря на драматизм ситуации, в которой она находилась, Орхидея смогла заставить себя улыбнуться этому человеку, светлые глаза и тонкое лицо которого выражали столько понимания.
– Если бы вы могли предложить мне чай по-китайски, я сочла бы это самым большим благом. К несчастью, в Европе чай больше готовят на английский или русский манер. У себя дома я вынуждена была сражаться много месяцев, пока не добилась хоть чего-то приемлемого. Но в ответ я получила ненависть нашей кухарки…
– Ненависть? Не слишком ли сильное слово?
– Не думаю, что преувеличиваю, ведь у меня есть доказательства. В любом случае чашечка чая, каким бы он ни был, сейчас доставила бы мне удовольствие.