Любовь в стране Уайледу. Сезон 1 - стр. 6
– Ракша, а до завтрака порка полезная?
– Наверное, полезная. Взбадривает, как кофе. Ну вот. Мадам Плётка заболела, другие секущие женщины заняты, у них свои секомые девчонки есть. И к нам отправили охранника! Мужчину! А по правилам нельзя, чтобы мужчина, да ещё молодой, бил голых женщин, то есть нас, оскорбляя взглядами нашу стыдливость. Сарти, кончай ржать, я не про твою стыдливость говорю. И чтобы охранник нас не видел, ему завязали глаза. Тут такая потеха началась! Он, как обычно, начал говорить, что положено: «Мы бьём вас не от злобы, мы бьём вас не для наказания…», ну и так далее, потом плёткой размахнулся, а я отодвинулась, и он хрясь по коврику! Он влево – я вправо. Он вправо – я влево. Мы ржали как не знаю что.
– Мальчишки из-за стенки слышат наш хохот и кричат: «Что там у вас такое?» А мы даже ответить не можем, так уржались.
– Ага, они там с ума сходили от любопытства.
– Я думаю, охранник подглядывал.
– И не просто подглядывал, а у него вмиг выросла тысяча глаз, как у Индры, когда он смотрел на красавицу Тилоттаму*.
– Нет, Олле, он честно завязался и наткнулся на стену, аж башка загудела.
– Ты, что ли, слышала гудение?
– Слышала! Я не глухая!
– Вдруг Мадам Плётка ещё болеет?
– Даже если болеет, ей замену за неделю точно нашли. В прошлый четверг из-за неожиданности так получилось.
– Ловчее всех уворачивалась Олле, прямо как в балете.
– Па-де-де с плёткой.
– Это да, Олле у нас ловкая, обезьяны обзавидуются, хи-хи-хи!
– Кстати, о балете! Когда я была маленькая, в первом классе, меня мама водила в балетную студию при театре. Чтобы я культурная росла. Там у нас балетные пачки были, прямо бело-серебристые, и настоящие выступления, всё взаправду. И вот однажды на Новый год большой спектакль, мы там то ли птичек, то ли бабочек новогодних танцуем. Зрители, пресса, чуть ли не президент приехал.
– Ну, Реми, ты скажешь! Птички-бабочки! Прям интересная жизнь у вас, городских.
– Слушай дальше. Мамы и руководитель волнуются перед спектаклем, и чтобы пачки на нас хорошо сидели и не свалились, их на нас зашили. А чтобы нам в туалет не потребовалось и не пришлось пачки расшивать и снимать, нам воды не давали. Ну, мы сначала пить захотели, потом все срочно в туалет захотели, раз нельзя. И одна девочка так сильно захотела, что описалась прямо в серебристую пачку. Тут мы все испугались, что тоже описаемся, и начали реветь на весь театр. Президент услышал, спрашивает, что такое за звуки? Ему говорят: это оркестр изображает бурю в современной манере. А мы ревём, макияж весь поплыл по лицу. И мамам пришлось наши пачки расшивать, нас отводить в туалет, да ещё потом новый макияж накладывать. А ту девочку феном снизу сушили. Еле успели досушить до начала второго акта.
– Так этим мамам и надо, нечего над детьми издеваться.
– А-а-а!
– О божественные Дити и Адити, что опять? Что ты ревёшь, ракшасов* выползень?
– Па-а-альчик!
– Ну и чем ты умудрилась уколоть палец? В камере вообще ничего острого нет. Сейчас йодом намажу.
– А-а-а, больно будет! Жжётся! Ракша, уйди-и-и-и! А-а-а-а! Нет!
– Послушай, Малявка, я тебе сказку расскажу. Как-то давным-давно великий бог Вишну уколол пальчик. Вот у тебя из пальчика кровь потекла, а у него потекла целая река Ганга*! Сначала она разлилась по небу, потом упала с неба на землю. Ганга была очень тяжёлая и раздавила бы всю землю, если бы не другой великий бог Шива. Шива подставил под падающую Гангу свою голову. Река Ганга упала ему на макушку и разделилась на семь рек, и эти реки, уже не такие большие, стекли по Шиве на землю семью потоками. И если тебе не намазать пальчик, то кровь вытечет, сделается наводнение и мы все утонем. Ракша, мажь её скорее, пока я ей зубы заговариваю.