Любовь и проклятие камня - стр. 27
– Воды, – кое-как проговорила она.
– Что? – взвизгнул щуплый, подставляя ухо. На нее пахнуло давно немытым телом и перегаром. Усилием воли она подавила тошноту и вновь сказала.
– Воды. У меня… пересохло горло…
Щуплый переглянулся с товарищем.
– Ну, принеси ей воды, что мы, звери что ли? – проговорил он вдруг миролюбиво. Красномордый хмыкнул и ушел.
– Благодарю, – проговорила женщина, опустив голову.
Ведро ледяной воды отбросило ее назад, с такой силой выплеснули содержимое. Кто-то рядом кричал, а Елень все никак не могла отдышаться. Вода стекала по ее порванной одежде, а ей вдруг почудилось, что вместе с ней слазит кожа: так сильно обожгло тело холодом. Жесткие пальцы опять больно вцепились в волосы, запрокидывая голову назад. Елень даже закричать не смогла: голос осип. Лишь застонала сквозь зубы.
– Ну, что испила водицы? – прошипел щуплый ей в лицо. – Пой давай!
Он оттолкнул ее от себя, и женщину мотнуло на веревках. Ноги отказывались служить, не выдерживая вес тела. Кровь бежала по рукам от запястий, уже не впитываясь в благородный шелк. И в помещение кто-то кричал! Очень громко. Так громко, что звенело в ушах, но перед глазами все плыло, не разобрать.
– Ах, ты мерзкая дрянь! – процедил сквозь зубы щуплый, глядя на женщину. – А ну заткнись! – и он со всего маху, ударил Сонъи по лицу, потому как именно она кричала не в силах ничем помочь матери. Хванге, бросившийся на выручку сестре, тут же отлетел в угол, откуда смотрел на палачей злыми светлыми глазенками.
– Сейчас мы ей прочистим горло, – буркнул щуплый и вышел из конюшни.
Красномордый проводил его глазами, и рыкнул на детей, пригрозив пристрелить мать, если они не замолчат.
Мучитель вернулся нескоро. У него была довольная рожа, а в руках, обмотав тряпкой конец, он держал накаленный металлический прут. Сонъи и Хванге взвились на ноги и смотрели сквозь слезы, как этот страшный человек, ухмыляясь, приближается к их маме. Сонъи кинулась на него, но и ее, и брата перехватил красномордый и легко отшвырнул назад.
– Мама! Мама! Мама!!!! Очнитесь! – закричала девочка, что есть силы.
Елень кое-как приподняла голову и увидела щуплого, крадущегося к ней. Взгляд все никак не мог проясниться.
– Сейчас запоешь, громко запоешь! На весь Чосон будет слышно! – шипел он, улыбаясь.
Женщина тряхнула головой, чтоб немного прийти в себя. В голове тоненько запели молоточки, отчего окружающие звуки потонули в бездне, но взгляд прояснился, и она увидела прут. Ноги, видимо вспомнив последнюю пытку, вдруг обрели твердость, во всяком случае, не подгибались, а даже сделали шаг, чтоб быть дальше от ужасного орудия пытки. Елень не спускала глаз с ощерки солдата, понимая, что убежать ей не удастся. Может, хоть ударить его получится.
Мучителю надоело ходить кругами. Он кинулся на нее, и тут кое-что произошло. Солдат не дотянулся до нее какой-то пяди, его вдруг одернуло назад с такой силой, что ноги беспомощно взмахнули в воздухе. Он кубарем полетел в противоположную сторону. Шипение клинка, вырвавшегося из ножен, раздалось совсем рядом. Что-то темное и большое пронеслось мимо нее. Чей-то визг, смачный шлепок, как если бы что-то тяжелое приложили со всего маху о доски.
На самом краешке гаснущего сознания она переживала за детей, но отяжелевшие веки не давали ничего рассмотреть. Что-то темное металось туда-обратно по конюшне. Раздавались шлепки, какое-то рычание, бормотание.