Люби меня - стр. 18

— Потому что обычно, когда я говорю, что я педагог и у меня двое приёмных детей, все сразу от меня отворачиваются.

— Это не так, я вот уверена.

— Уверена? То есть мне кажется? Тогда крещусь, — и натурально перекрестился.

— Потому что для большинства женщин моего возраста, по крайней мере, я так считаю, это может служить даже показателям.

— Показателем чего? — ему было смешно.

— Ответственности! Но я бы хотела узнать, с какой целью взяты дети?

— Чтобы они не попали в детский дом.

— Ром! Ученице сколько лет?

— Лена родила их в четырнадцать лет, прожила ещё два года и умерла.

— Господи, — прошептала я, и ослабла.

— Умерла ни потому что она пила или курила, а потому что запустили в роддоме, посчитав что четырнадцатилетняя… В общем, я не хочу наговаривать, — он отвернулся от меня. — Лечилась два года, пыталась выжить с двумя детьми. Умерла, детей собирались забрать. Никто из родственников не захотел их. Да и родственников-то особо не было. Понимаешь, девочки в таком возрасте просто так не рожают, семья дерьмовая.

— Я понимаю, — кивнула.

— Учительницы помогали ей, как могли, потому что она неплохо училась. В девять месяцев устроила детей в ясли и пыталась работать на почте. Ходила на уроки ещё, чтобы хоть как-то окончить школу. Все даже оглянуться не успели, как бабуля пьяненькая пришла и сказала, что детей она не сможет взять. Классная руководительница девочки ко мне. А я даже не заморачивался. Посчитал, что Бог даёт, надо брать. Мне за сорок, жены нет, но я их подниму.

— Ром, ты меня ошарашил. Вот если честно, ну ты… Даже неожиданно.

— Посмотри вперёд, вон на тот катер. Там сидят Гриша и Динара. У Григория своих трое родных детей, у Динары двое сыновей. У них шесть приёмных детей.

— Шесть?! — простонала я. — Это очень тяжело! Тут с двумя-то крыша съедет!

— Возможно. Но они встретились за сорок, и справились со своими обязанностями. У них хорошие дети.

Это многое объясняло, допустим, что сын Лёша не похож ни на маму, ни на папу.

— А общих детей у них нет?

— Нет.

— Так, я сейчас передохну, — растерянно усмехнулась. — И потом ты мне всё-таки о себе расскажешь.

— А ты о себе?

— У меня всё не так интересно, а скорее даже могильно и депрессивно. Если бы не Маша… так, стоп! Ром, у меня бывает проявляется гиперопека.

— Ясно.

И красиво рассмеялся. Проснулся с бодуна в тайге, а улыбка белоснежная.

5. Глава 5 Мягкий берег

— Догадайся, почему этот берег называется Мягким, — смеялся Рома.

— Ёшечки-кошечки! — ахнула я, глядя вперёд.

Рома снизил скорость и откинул тент. Мы медленно подплывали к Мягкому берегу. А он будто снегом укрыт.

— Это что, ягель?

— Да, Ксюша, он.

Рома улыбался, довольный тем, что я восхищена.

У глади реки, отражающей серое небо, стоял высокий лес, преимущественно хвойный. Только в нескольких местах деревья в багрянце и золоте скидывали свои листья прямо на воду. На берегу немного скалу видно, а дальше стелился белый ягель, и как будто там лежали сугробы.

И смотрелась это настолько фантастически и сказочно, что я полезла по карманам Ромы, немного трясясь и заметно пританцовывая.

— У меня нет телефона. Ты должен это сфотографировать! Ром, пожалуйста, — заныла я.

— В рюкзаке возьми фотоаппарат, — он рулил стоя, медленно заплывая следом за большим катером к бесподобному берегу.