Люби меня - стр. 19
Я полезла в его рюкзак искать фотоаппарат. Повернулась к нему задом, перевалилась через спинки сидений. Ромка пошлёпал меня по ягодицам.
— Какой вид, Ксень!
— Да-да, это надо фоткать.
Прекрасно я понимала, о чём он, но пошлить любовник не стал, а рассмеялся, что в абсолютной тишине даже немного стесняло.
Мне были приятны и пошлёпывания, и его смех.
Найдя старый фотоаппарат, я вернулась на своё место, с улыбкой до ушей. Чувствовала, как покраснели мои щёки.
Это только кажется, что женщина в тридцать восемь уже опытная, закоренелая и не испытывает смущения, как молоденькие девчонки. А я в его присутствии чувствовала себя совершенно юной, с присущими эмоциями, особенно когда Рома объяснял, как пользоваться этим фотоаппаратом.
— И обязательно надо сделать совместное фото.
— Штатив есть, сделаем.
Он был доволен, на лице его красивом появился оттенок счастья.
Уже солнце взошло, и свет был достаточно яркий. Лучи скользили по его смуглому лицу, играли в его тёплых шоколадных глазах, в которых не было ни желтизны, ни охры. По его строгим чертам лица. По щетине, что при первой встрече показалась мне бородой, поблёскивали цвета ягеля – седые пряди.
А ведь сорок четыре года. Неужели все знакомые мужчины, которые старше меня, красили волосы? Может поэтому, никто из них не носил бороду, потому что седину в бороде закрашивать проблематично. Не каждый способен, уж лучше её сбрить, чем каждое утро подкрашивать. Тем более на седину может получиться какой-нибудь синий цвет. И будет синяя борода.
— О чём думаешь, так поглощённо глядя на меня? — усмехнулся Рома.
— О синей бороде, — призналась я.
— Нет, Ксюш, всё не так страшно со мной, — смеялся он. — Расскажу как-нибудь.
****
Почему они не фотографируют это?
Это надо показывать всему миру!
А если предположить, что в данном лесу таких мест тысяча, то я тупо начнут зарабатывать на фотографиях.
Я установила штатив.
Поверхность реки без морщинок. Из зеркальной глади воды «выныривала» плоская чёрная скала, метра два от силы до того места, где начинала расти трава.
Трава поблёскивала в лучах солнца, казалась усыпанной бриллиантами, после прошедшего дождя. Где-то пожухла, где-то изумрудная.
Опушка лесная устланная белым мхом.
Вот если к нему присмотреться, то кажется, должен быть он жёстким. Как костяные колючки или коралловые полипы.
Возможно это связано опять же с моим прошлым, когда дедушка и бабушка этот мох сушили, и он становился колким. А на самом деле, когда растёт, он невероятно мягок.
Пушистая перинка, нежное покрывало.
Ягель расстилался вокруг у подножья тонких редких сосен, и дальше пропадал в густом лесу, что окружал это место. Терялся во тьме, а здесь светло.
Мягкий берег, маленький кусочек удивительной красоты.
Но это ещё не всё, ведь среди мха то там, то здесь торчали кусты брусники. Зелёные на белом ягеле, украшенные красными бусинами ягод. Ошеломляло! Это напоминало Новый год. Праздник, ёлку, вдохновение. Не такое как я испытывала в последнее время тридцать первого декабря, а что ты из глубокого детства, где действительно было счастье внутри меня.
Григорий Петрович на скалу, у воды поставил раскладной стол и маленькие стульчики. Стульчик принёс Рома из своего катера.
Пацан по имени Лёша прошёл по мху, и мне казалось, что это кощунственно. Ягель какой-то первозданный в этом месте, и насколько я помнила, это такой мох, который очень долго восстанавливается, ездить по нему нельзя, я бы и ходить запретила.