Ловушка неверия или Путь в никуда. Критическая история атеизма - стр. 37

Философские рассуждения увлекли Криштовао, заставили его забыть о нынешнем ужасающем положении. Он будто бы вернулся на 30 лет назад, в годы своего студенчества в семинарии Madre de Deus, где под руководством учёных наставников они вели долгие и изощренные философские дискуссии, сравнивая религии разных народов с христианской верой.

Может и впрямь всё так, как говорят буддисты: всё кругом иллюзия, и Бог – иллюзия, а единственная реальность – только ты сам, твое стремление прекратить страдания. неизбежные в этом мире.

Надо успеть в течение жизни пройти восемь ступеней пути и познать четыре истины. Это навсегда избавит тебя страданий.

Если же умереть прежде, чем пройдёшь все ступени пути, – вновь возродишься в. мире страданий, и не обязательно в человеческом облике. Ты можешь родиться псом, змеёй или навозной мухой и потребуется ещё много раз умереть, прежде чем родишься опять человеком, которому ещё предстоит вновь пройти те же восемь ступеней.

Значит, выбор не между тем, предать ли Христа чтобы остаться в живых – или умереть за веру, став мучеником. Вопрос стоит так: стоит ли умереть, не успев пройти все ступени пути освобождения, ради того, что может оказаться иллюзией, – или следует избежать смерти, чтобы не упустить свой шанс на спасение из мира страданий?

Даже если предположить, что Бог существует, – зачем он допустил, чтобы люди по- разному переносили пытки и имели разные болевые пороги? Если кто- то по своей физической природе, по причине крепости тела и меньшей чувствительности к боли, в состоянии выдержать пытку цуруси. вдвое дольше других, а другой не в состоянии сносить эти муки даже сутки, – справедливо ли первого превозносить как мученика, а второго презирать как отступника? Разве это их заслуга или их вина, если Бог наделил их разной степенью телесной крепости?

Всесильный, премудрый, милосердный…. Так говорят теологи.

Если Бог премудр, – Он не может не знать, что создал меня не способным долго выдерживать столь непереносимую боль. Если Он всемогущ – зачем допустил, чтобы я, сотворенный Им столь нестойким, был подвергнут испытанию, которого не могу перенести? Чтобы испытать? А что тут. испытывать? Разве Он не предвидел в премудрости своей такой результат, если сам же меня и сотворил? И если Он милосерд – почему не пошлёт мне скорую смерть, чтобы избавить от мучений? Где же его милосердие? Где его сила? А если не мудр, не всемогущ и не милосерден – стоит ли жертвовать своей жизнью за такого Бога?

Между тем над местом казней начинали сгущаться сумерки, и Криштовао опасался, как бы тот, кого приставили наблюдать за ним, не покинул своего поста или не заснул. Тогда ему пришлось бы промучиться целую ночь, дожидаясь рассвета.

С трудом приподняв затекшую в неудобной позе руку, которую его мучители оставили свободной, он неловко пошлепал ладонью по перекладине креста, а затем стал размахивать ею, чтобы привлечь внимание пристава. К счастью, тот заметил подаваемые им знаки и спросил:

– Что ты хочешь? Готов отречься?

Криштовао утвердительно мотнул головой.

– Сейчас, – пообещал пристав и куда- то ушел. Он отсутствовал довольно долго. Криштовао вновь стало плохо, его стошнило, и он уже было. погрузился в беспамятство, когда появился пристав с двумя солдатами, поскольку никого из палачей или их подручных найти не удалось.