Ловушка неверия или Путь в никуда. Критическая история атеизма - стр. 36
По знаку палача его подчиненные, перекинув через перекладину концы толстого корабельного каната, привязанного к основанию креста, стали тянуть за них, приподнимая крест с привязанным к нему узником. Какое- то время крест балансировал, опираясь вершиной о землю, а после очередного рывка, оторвавшись от земли, повис над ямой раскачиваясь, словно гигантский маятник. Священник оказался висящим головой вниз над зловонным колодцем. В лицо ударил резкий запах экскрементов, от которого слезились глаза. Пристав пометил в своих бумагах время начала казни.
«Сколько я смогу так продержаться?» – подумал Криштовао.
«Обычно больше двух дней никто не выдерживает» – вспомнил он слова палача, истязавшего отца Виейру.
«Тогда скорее бы…» – сказал себе Криштовао и стал читать. молитву:
«В руки Твои, Господь Иисус Христос, Бог мой, предаю свой дух. Ты меня благослови, Ты меня помилуй и даруй мне жизнь вечную…»
Сколько времени прошло, прежде чем он очнулся? Он по- прежнему привязан головой вниз к шесту, висящему над зловонной. ямой. Солнце нещадно жгло. его кожу, наполняя воздух испарениями нечистот. Вокруг вилась целая стая мух и комаров, некоторые садились ему на лицо и обнаженные части рук, ползали по ним, кусали и жалили. Но ещё большие мучения доставляло повышающееся давление крови, приливавшей к голове. Веки распухли, так что было трудно открыть глаза, нос был забит, дышать он мог только ртом, с отвращением впуская в себя ядовитые испарения. Казалось, голова вот- вот взорвется. Облегчение приносило только то, что избыток крови выдавливался сквозь надрезы на голове, стекая каплями вниз, в отвратительную жижу.
«Жизнь вытекает… капля за каплей… капля за каплей…» – гулко отдавались в его мозгу слова брата Беренгара.
Сознание вновь оставило его, и он погрузился в черную бездну беспамятства.
Когда он очнулся в следующий раз, солнце, совершив свой дневной путь, уже садилось где- то позади. Усталые палачи трудились без утреннего воодушевления, стараясь быстрее закончить свою работу и отправиться домой, к женам и детям. Их подручные уже начинали освобождать оборудование от трупов, подтаскивая их к краю ущелья.
«Вот бы и меня отсюда сняли и сбросили в пропасть», – продумал Криштовао. – «Покончить бы со всем разом… Иначе… Сколько это может продолжаться? Двое суток? О, нет!»
Зловонные миазмы по- прежнему жгли глаза и проникали в легкие. Но самым ужасным испытанием были тяжелые удары, раздававшиеся в висках, и эхом откликавшиеся в каждой частице тела. Будто звон наковальни, по которой со всей дури тяжелым молотом бьёт безумный кузнец. Бум- бум- бум…Бух- бух- бух. Неужели, этой пытке не будет конца? Как бы он хотел снова впасть в беспамятство, чтобы не слышать этих ударов и не ощущать этого запаха…
Прикрыв веки, он увидел расплывшееся в любезной улыбке лицо нагасаки бугё и услышал его голос: «Отрекись… Отрекись от Кирисуто… И – добро пожаловать в новую жизнь!»
В новую жизнь… Отец Виейра не отрекся… Четыре бесконечных. дня провисел над ямой, храня верность Богу. Помог ли ему Бог? Самых ревностных своих слуг, готовых отдать за него жизнь, Он не спасает, не защищает. Разве не прав японец? Что за Бог, который даже сына своего единосущного не смог спасти от мучительной и унизительной смерти? Скорее поверишь, что и нет никакого Бога, что это всего лишь иллюзия, придуманная людьми себе в утешение… Так стоит ли жертвовать своей жизнью. ради… иллюзии?