Ловцы книг. Замечательный предел - стр. 28
– Поэтому, собственно, из меня получился такой хороший переводчик, – заметила Шоки Нава. – Я не только умом, а всем своим существом знаю, какие они. Безошибочно чувствую, как у автора в определённых местах сбивалось дыхание. И строю предложения так, чтобы оно сбивалось и у читателя – в тех же самых местах. Это помогает добиться полного погружения в вымысел, ради которого, собственно, мы и берёмся читать.
– Факт, – подтвердил Шала Хан. – То, что ты делаешь с книгами, иначе как чудом я не могу назвать.
– А это, сам видишь, никакое не чудо. Просто естественное следствие того, что я была человеком из ТХ-19. И всё моё тело знает и помнит, как это. Не одна только голова.
– Я так и думал, что это связано. Твоё мастерство и тот факт, что ты потерялась в ТХ-19. Хотя про чужую судьбу, конечно, не знал.
– Ну вот, теперь знаешь, – сказала она.
Встала, отправилась к стойке, вернулась с бокалом. Поставила его перед Шала Ханом. Спросила:
– Как тебе мой перевод? Только, пожалуйста, не будь слишком вежливым. Я сама знаю, что формально не придерёшься, хорош.
– Хорош, – эхом повторил Шала Хан. – Не надо быть слишком вежливым, чтобы просто констатировать факт. Очень сложная книга. Я читал её в оригинале. Это же наша с Та Олой и Дилани Аной добыча. Общая, на троих. Мы тогда нашли сразу много и поделили. Они предлагали мне забрать эту книгу и перевести её самому. Но я не решился. Побоялся испортить. Взял те, которые точно мне по плечу. И получается, правильно сделал. Ты перевела её лучше, чем я мог представить. Всё-таки мне пока до тебя далеко.
– Да не особо. Просто я старше и опытней. И постоянно работаю с переводами, а не мотаюсь туда-сюда. Плюс мой специфический опыт пребывания в шкуре женщины из ТХ-19. Но ты и так неплохо справляешься. Самое главное у тебя всегда получается. То, что я называю «тайным языком языка». Ты его как минимум чувствуешь. Даже когда не умеешь правильно передать. Поэтому я и попросила тебя почитать. Больше некого. Остальные, начиная с Та Олы, в восторге. А я сама никак не пойму, что мне не так.
– Интонация, – подсказал Шала Хан. – В оригинале она восходящая. Есть ощущение приближения к радости, даже когда речь идёт об очень печальных вещах. А у тебя нисходящая. И печальные вещи остаются печальными. Не обещают ничего сверх того, о чём говорят слова.
– Вот! – воскликнула Шоки Нава. – Точно! Я так и знала. Чувствовала, что есть какой-то косяк. С первой книгой Та Олы я более-менее справилась, хотя провалила все сроки. Зато получилось как надо. А этой я недовольна, – и сердито добавила по-русски: – Всю кровушку выпила из меня!
– Ничего, – утешил её Шала Хан. – Теперь тебе с этой книгой будет легко.
– Спасибо тебе за эти слова.
– Делаю что могу. Но интонация, если чётко знаешь задачу, действительно довольно легко исправляется. Это не ритм, когда целыми днями меняешь местами слова, выкидываешь предлоги и придумываешь отсутствующий в оригинале эпитет, который добавит два позарез нужных слога, не искажая смысл.
– Вот, ты понимаешь.
– Так ещё бы. Я с весны редактирую переводы Даршони. Лучше бы сразу сделал их сам! Исправлять чужую работу, как по мне, труднее, чем переводить с нуля. Но приходится. Кроме меня, к сожалению, некому. Большинство переводчиков не знают про ритм ни черта.