Ловцы книг. Замечательный предел - стр. 27
– Поразительно, – вздохнул Шала Хан. И повторил: – Поразительно. Ничего этого я не знал.
– Ну так это же личные истории. Их без особой необходимости не разглашают. Мне рассказали, чтобы я знала, что не только со мной случилась такая беда. Впрочем, фонетик из своей истории тайны не делает. Он на этом материале кучу статей написал. Но ты же не читаешь ежегодные выпуски «Вопросов фонетики».
– Не читаю. Уже понял, что зря.
– Ай, да ну их! Не мучайся. Там иногда попадается полезная для переводчика информация. Но в основном – ужасная скукота. А те статьи выходили в прошлом десятилетии. Если хочешь, я тебе позвоню, когда буду дома, скажу, в каких именно выпусках. Чтобы ты всё подряд не читал.
– Буду бесконечно тебе благодарен, – улыбнулся ей Шала Хан.
Помолчали. Шоки Нава задумчиво вертела в руках почти полный бокал.
– Это, знаешь, странный и удивительный опыт, – наконец сказала она. – Когда живёшь, считая себя другим человеком. Называешься его именем. Помнишь всё, что случилось с ним с раннего детства. И совершенно не помнишь себя. У тебя чужие привычки, чужой характер, чужие проблемы, которых, при всей начитанности, даже в самых диких фантазиях вообразить не могла. Но в то же время ты – это именно ты. В смысле я.
– А как это устроилось чисто технически? – спросил Шала Хан. – Судьба судьбой, но неужели друзья и родные как ни в чём не бывало приняли незнакомку? Или ты стала выглядеть, как она? А в ТХ-19 ещё нужны документы. Всякие справки и паспорта.
– Тут интересно совпало. Или не совпало, а только так и бывает, когда тебя накрывает чужая судьба? На этот вопрос пока нет ответа. Слишком мало материала для исследований. Три доказанных случая, включая меня. А со мной было так. Меня выписали из больницы с документами умершей женщины, а её похоронили как неопознанную, неизвестную, которую никто не искал. Женщина, которой я стала, жила одна. Некому было выгнать меня из дома с криком: «Убирайся, где наша Оля?» Впрочем, возможно, это принесло бы мне пользу. Может, дошло бы, что я – не она. Но как было, так было. Я этой Ольгой почти пять лет прожила. Работала в библиотеке, иногда за деньги убирала чужие квартиры, чтобы покупать шоколад и дешёвый коньяк. Грустила по мужу, убитому на войне. И по маме, умершей от сердечной болезни. И одновременно была очень рада, что эти двое больше не терзают мне нервы, не мешают спокойно существовать. Это было тайное, стыдное счастье, о покойниках положено горевать и вспоминать о них только хорошее. Я считала себя настоящей злодейкой, усилием воли старалась о них тосковать, но в глубине души всё равно ликовала, что больше никто не может мной командовать, требовать, запрещать. В книгах ТХ-19 часто пишут про сложные чувства, граничащие с безумием, а я сама так жила. И ничего не забыла, вернувшись домой. У меня даже некоторые тамошние привычки до сих пор сохранились. К счастью, самые безобидные. Всего лишь прошу друзей приносить мне шоколад из ТХ-19, могу спать исключительно в одиночестве, а чтобы поднять себе настроение и успокоиться, мою окно или пол. Ещё поначалу меня постоянно подмывало соврать по мелочи; это быстро прошло, но я до сих пор помню, что чувствует человек, для которого ложь естественна и желанна.
– Желанна, – эхом повторил Шала Хан. – Надо же, так я вопрос не ставил. Думал, они могут лгать. Часто бывают вынуждены. Ещё чаще просто не думают, что говорят. А что ложь им ещё и желанна – это, пожалуй, открытие. Спасибо. Теперь буду знать.