Лилит. В зеркале Фауста - стр. 32
Он все-таки нашел в себе силы опрокинуть рюмку.
– Неплох коньячок, – сказала она.
– Я чувствовал, что это не ваше имя.
– Интуиция – ваш конек. – Она положила на тарелку добрый кусок поросенка, вооружилась ножом и вилкой. – Как и любого другого смертного с задатками творца.
– Благодарю… И что же делала Лючия при дворе Медичи?
Отрезая кусочек свинины, она рассмеялась.
– Чему вы смеетесь? – осторожно спросил он.
– Могли бы догадаться и сами.
– Не смею.
Вооруженная ножом и вилкой, она потянулась к нему через стол:
– Что я там только не вытворяла! Очаровывала, соблазняла, предавала, разбивала сердца. Все как я люблю! – Она отправила кусочек свинины в рот. – О-о, чудесный вкус! – даже глаза зажмурила она. – Сами готовили? Впрочем, зачем я спрашиваю? Знаю же, что сами. Стряпня жены давно не вызывает у вас аппетита. Да и неверная супруга ваша привыкла питаться в кафе и ресторанах. Какие уж тут семейные застолья?
– Вы знаете и о ее неверности?
– Я знаю все о вас, Горислав Игоревич.
– И с кем она мне изменяла?
– Да с кем только не изменяла! Ей уже за пятьдесят, благоухание молодости давно прошло, она использует последний ресурс – скромные остатки привлекательности и трезвый опыт зрелости.
– Так кто у нее сейчас?
– А не все ли вам равно? – по-приятельски прищурила левый глаз его гостья.
– И тем не менее.
– Сейчас у нее сорокалетний инструктор по горнолыжному спорту.
– Ясно. Шустрый белобрысый Ян. Я видел его однажды.
– А до него был тридцатилетний аспирант.
– Курицын. Помню его. Дохляк.
– А до него…
– Хватит.
– Как скажете, Горислав Игоревич. Не судите ее строго. Она торопится жить. Использует остатки живой силы на всю катушку. Все еще хочется быть женщиной! Лет через десять и этого не останется в ее арсенале. И придется смириться с тем, что пора болеть, стариться, никому не нравиться, – ночная гостья печально, но с долей сарказма вздохнула, – и отчаливать на лодке Харона прочь отсюда, от мира живых и счастливых. Ах, несчастные смертные! – элегантно расправляясь с поросенком, покачала головой она. – Тщета всех перспектив! Насмешка Бога над вами. Начинаете ценить жизнь, когда она подходит к концу.
– Как мне вас называть?
– Лилит, – убедительно повторила его гостья. – Мое имя – Лилит. Так и называйте. Я хоть и богиня, но не прошу ползать передо мной на коленях и вслепую поклоняться мне. Я же не царица Клеопатра. Вот кто была тщеславной сукой, как и ее мать! Мне этого не надо. Когда я откроюсь вам по-настоящему, вы сами захотите припасть к моей руке и назвать меня своей госпожой. Вы сами откроете мне сердце и душу и попросите не оставлять вас. Только вульгарные уроды подчиняют людей страхом и грубой силой. Если я не смогу убедить вас в своей правоте, то в чем она, моя сила?
– Но чем я заинтересовал вас? Старый профессор философии и богословия? Чем я заинтересовал древнюю богиню?
Гостья отрезала кусочек свинины, положила на язык и вновь зажмурила глаза:
– Ну какой же вы кулинар! Рада уже тому, что попала к вам на ужин. Так вкусно!
– Спасибо. Так что во мне такого? Вы бы не пришли к обычному профессору гуманитарных наук…
– Не пришла бы, – отрицательно покачала головой его гостья. – Но в том-то все и дело, что вы – необычный, Горислав Игоревич. Налейте нам еще… А, руки дрожат! Не будем проливать напиток понапрасну. Тем более что там на донышке.