Лилии полевые. Серебряный крестик. Первые христиане - стр. 42

Аминадав вместо ответа порылся в свитках, отобрал несколько штук и подал Рувиму.

– Вот, сын мой, возьми эти свитки и внимательно их прочитай! Здесь ты, может быть, найдешь многое для себя новое. Скажи мне, ты был на Голгофе?

– Нет, мы с Лией не решились идти туда, это было бы слишком тяжело. Ты, может быть, не слышал еще, отец, что Его уже похоронили.

– Похоронили? – изумился Аминадав. – Кто же и когда?

– Вчера, поздно вечером, Иосиф из Аримафеи.

– А где?

– В своем собственном саду. В тот самом гробе, который Иосиф приготовил для себя.

Аминадав был удивлен поступком Иосифа Аримафейского, который, несмотря на то, что был членом синедриона и лицом, пользовавшимся большим уважением, не раздумывая, совершил погребение над Человеком, казненным по настоянию своего народа и по приказу римского прокуратора. В глубине своей души Аминадав проникся чувством уважения и почтения к этому благообразному старцу, который, не заботясь об общественном мнении и ставя этим свою репутацию на шаткую почву, сделал все то, что подсказывали ему ум и сердце.

«Вот Его истинный последователь, готовый для Своего Учителя пожертвовать всем», – невольно подумал Аминадав.

Рувим, взяв рукописи, хотел было выйти из комнаты, но в это время раздался стук калитки, и по двору послышались чьи-то поспешные шаги.

– Рувим, кто бы там ни был, но предупреди, что мне нездоровится, – произнес Аминадав.

Рувим вышел, но через минуту возвратился и сказал:

– Отец, тебя желает видеть посланный от Каиафы.

– Что же ему нужно?

– Говорит, что имеет от первосвященника к тебе какое-то поручение.

– А ты говорил, что я болен?

– Да.

– В таком случае пусть войдет сюда.

– Привет моему высокоуважаемому учителю, – заговорил посланный, входя в комнату и низко, подобострастно кланяясь. – Я послан великим первосвященником просить тебя, чтобы ты пришел к нему сейчас.

– А не знаешь ли, в чем дело?

– Это мне известно, – ответил тот. – Депутация от наших старейшин хочет идти к Пилату и просить его, чтобы он разрешил поставить стражу у гроба вчера казненного Галилейского Учителя и запечатать гроб своей печатью. Одним из числа таковых старейшин желают, чтобы был ты, наш мудрый учитель!

– Передай от меня первосвященнику, что я болен и прийти поэтому не могу, – ответил Аминадав, выслушав посланного. – Ты сам удостоверишь, что я говорю правду, достаточно тебе взглянуть на мое лицо. Передай затем первосвященнику мой привет!

Посланный вновь поклонился и вышел.

– О, безумные! – вслух проговорил Аминадав, представляя в уме своем Каиафу со всеми старейшинами народными и книжниками. – Можете ли вы своей стражей и печатью удержать Сына Божия во гробе! Немыслимая, непосильная задача…

И старый фарисей, опустившись на свое ложе, снова глубоко задумался все над тем же вопросом, который огненными буквами был запечатлен в его голове: «Кого мы распяли?»

Глава IX

Весь первый день праздника Пасхи Аминадав никуда не выходил из дома. Он чувствовал себя разбитым и потрясенным. Он переживал душевный кризис, у него рухнуло все прежнее миросозерцание, но на его месте еще не было воздвигнуто ничего прочного.

С удрученным сердцем, но с надеждой, что должно произойти нечто такое, что сразу разрешило бы все его сомнения, отодвинуло бы эту таинственную завесу, – Аминадав лег спать.