Лилии полевые. Серебряный крестик. Первые христиане - стр. 32

Рувим снова кинулся в сад и спрятался за большим оливковым деревом. «Если бы не Наасон, то мы не потеряли бы столько времени! – с горечью думал Рувим. – Мы успели бы вовремя предупредить Великого Равви. А теперь удастся ли?»

Скоро толпа перешла мостик и, немного времени спустя, была уже в саду. Красноватый цвет факелов ударил в листву, заиграл в ней и погнал от себя густую тень деревьев. Рувим осторожно выглянул из-за своего убежища. Толпа приблизилась. Впереди ее шел высокий рыжеватый мужчина со зловещее сверкавшими глазами. В одной руке он высоко держал факел, и свет его ударял в лицо, делая весь внешний облик этого человека хмурым и отталкивающим.

Рувим узнал его. Это был Иуда.

– Презренный предатель, – сорвалось с его губ.

Следом за Иудой шли воины и слуги первосвященников, вооруженные чем попало: кто мечем, а кто и простой палкой.

– Так помните же мой знак, – донесся до Рувима голос. – Кого я поцелую, того и берите осторожно!

За слугами, несколько поодаль, шли книжники и фарисеи – та иудейская аристократия, которая была виновницей всего этого заговора. Среди них Рувим заметил и отца. Он невольно содрогнулся при виде этой высокой фигуры, которая шла с гордо поднятой головой.

Скоро толпа миновала то место, где прятался Рувим. «Боже! – подумал он. – На Этого Невиннейшего и Великого Человека, как на какого злодея идет эта толпа! Безумцы!»

Говор постепенно терялся в отдалении. Факелы красными точками мелькали среди деревьев. Рувим вышел из-за маслины и осторожно пошел за толпой, пристально наблюдая за светившимися факелами.

Вдруг Рувим остановился в крайнем недоумении. Ему показалось, что огни более не удаляются, а светят в одном и том же месте. Говор сначала затих, а через малый промежуток времени опять возобновился с большей силой. Светящиеся точки как-то странно запрыгали в воздухе, описывая круги.

У Рувима замерло сердце.

Рис. Маргариты Мальцевой

«Неужели Его взяли? Неужели ученики не сумели предупредить?» – молнией пронеслось у него в голове.

И он ринулся вперед, не отводя глаз от огней.

Пробежав некоторое расстояние, он свернул в сторону и стал судорожно пробираться к толпе. Чем далее он продвигался, тем более приходил к мысли, что преступный замысел иудейской аристократии был выполнен. Оттуда раздавались торжествующе-злобные возгласы.

Рувим опять притаился за стволом одной маслины. Ухватившись обеими руками за сучок, он с трепетом сердца ждал, когда вся эта толпа повернет обратно. Наконец, она расступилась, давая кому-то дорогу. Рувим впился глазами в эти освещенные дрожащим пламенем фигуры. Впереди шел теперь римский воин, который в левой руке высоко держал факел. Колеблющийся яркий свет его прямо падал на шедшего позади Человека, увидев Которого, Рувим весь похолодел, и, готовый вырваться из уст его крик негодования, соединенный с глубочайшей скорбью, замер на губах.

То шел связанный, охраняемый воинами и слугами, обожаемый им Великий Равви Иисус. Шел спокойно, без страха, как Агнец Божий, предназначенный на заклание за грехи всего мира. Рувим чуть не зарыдал, увидев эту процессию. Сердце его исполнилось необыкновенной жалостью к Этому кроткому Учителю.

И вдруг в это время он услышал голос, заставивший его встрепенуться всем телом, – тот голос, который успел покорить его и ум, и сердце, и волю.