Лик за покровом света - стр. 28
На следующий день мы достигли белоснежных стен Инбу-Хеджа. Этот раскинувшийся в устье Нила город-гигант, похоже, разросся еще больше за последние годы. Минуя многочисленные мастерские и строительные верфи, окружившие стены города в наше отсутствие, я заметила, что прошедшие десятилетия явно увеличили процветание нашей столицы. Жизнь здесь кипела, как никогда. Как ни странно, на дорогах совсем не было нищих и попрошаек. И мы с моей госпожой выглядели как самые убогие личности в этих местах. А ведь когда-то, десятилетия назад, весь город склонялся к стопам моей госпожи, самой красивой и влиятельной аристократки Инбу-Хеджа… Проезжая по улицам города, я чувствовала, как слезы наворачиваются на мои глаза при воспоминании о тех сытых и беспечных временах. Какой злой рок отнял у нас все и обрек нас униженно въезжать в город в качестве бездомных попрошаек?
Дворец нового чати находился невдалеке от резиденции фараона. Хвала богам, он не занял апартаменты своего предшественника, и нас не ввезли в наш собственный дворец.
К счастью, Зулейха была слепой и не видела, куда ее привезли. С полным равнодушием она спрыгнула с верблюда и, опираясь на мою руку, поковыляла следом за стражником. Тот сопроводил нас по входу для прислуги в небольшую прохладную комнату, служившую, очевидно, помещением для ожидавших посетителей. Сюда молодая служанка принесла для нас два подноса с едой и кувшин с прохладной водой. Обрадовавшись обеду, я с жадностью набросилась на еду, уговаривая госпожу отведать хотя бы немного пищи. Принцесса машинально съела пол ячменной лепешки и отпила немного воды. Тяжело вздохнув, она вдруг сказала:
– Что-то мне неспокойно, няня. Мое сердце стучит так сильно, как будто хочет выпрыгнуть из груди. Где мы? И почему мы покинули мать-пустыню?
– По воле богов, мы во дворце нового чати, – ответила я, жадно глотая суп. – Он захотел облагодетельствовать нас и приказал привести сюда. Будь осторожна, моя госпожа, не обмолвись о том, кто мы.
После плотного обеда, которым уже давно не баловался мой бедный желудок, я прилегла на циновку, желая отдохнуть и поразмыслить над своей речью. Я взяла с Зулейхи обещание, что она позволит мне самой переговорить с Цафнав-панеахом, и не проронит ни слова, притворяясь глухонемой. Если же боги прольют на нас милость, возможно, чати вообще забудет о нас, и мы с миром незаметно ускользнем из его дворца…
Вопреки моим мечтам, после обеда тот самый словоохотливый стражник вновь явился к нам.
– Его милость чати Нижнего и Верхнего Египта, луноликий Цафнав-панеах приказал привести двух нищих старух-просительниц к нему.
– А что так скоро, он сам, наверное, недавно возвратился? Хоть покушать-то успел? – недовольно спросила я.
– Женщина, наш властелин имеет привычку вкушать только после того, как поможет всем просителям и выполнит все обязанности, – снисходительно ответствовал страж.
– А мы ничего и не просим, – буркнула я, – долгих ему лет и счастья…
Мы медленно заковыляли за этим болтливым молодцем по просторным коридорам дворца, пока не оказались на широкой открытой террасе, окруженной высокими пальмами и вьющимися лозами цветов. В этом тенистом и прохладном месте главный министр, сидя в окружении своих помощников и членов семьи, принимал своих посетителей.