Личное дело опера Иванова - стр. 9
Выйдя на улицу, ударили с Олегом по рукам:
— Давай, Андрюх, не кисни! И это, я тебе теперь два по поллитра должен, помню!
— Ты лучше в гости нарисуйся, с Маринкой воспитательную беседу проведи, крёстный, блин.
— Ну замётано! Вот с кефиром и приду!
Харламов пошёл, а Андрей задержался у подъезда опорного пункта, докуривая. Смотрел другу в спину, на его приблатнённый походняк и оперативный, согласно поставленной задаче прикид биндюжника: видавший виды спортивный костюм и кеды, и снова завидовал.
***
— Лэйла, так где Бахтыр?
— Вот только что уехал! На неделю.
На все вопросы Андрея у старшей цыганки всегда были готовы ответы: уехал, не знаю, не помню, не видела, не брала, не понимаю... А вокруг носятся дети, целые полчища детей, аж голова кругом!
Небольшой цыганский табор переехал сюда откуда-то с Кубани примерно полгода назад. Вроде, погорельцы. Жили бедно, поэтому кучно: купили старый дом в частном секторе и застроили все шесть соток участка дополнительными жилыми сараями, чем вызвали недовольство местных жителей и головняк Иванова.
Но больше всего злило, что весь этот беспредел располагался почти на границе с участком Маруновского — каких-то пару сотен метров через трассу! Там тоже был частный сектор — живи, не хочу! Но нет, именно сюда припёрлись.
— Ты прошлый раз то же самое говорила. И клялась, что через неделю вернётся.
— Да? Ай, не помню, начальник!
— Значит, тогда ты за него слушай, — щёлкнул ручкой, приготовившись заполнять формуляр. — Последнее предписание вам — незаконные жилые постройки разобрать. Слышишь меня? Через неделю не уберёте, следующий раз на бульдозере приеду, ясно?
— Да где незаконные? — ловко переложила она с руки на руку орущего младенца. — Где жилые?
— А это что, по-твоему? — пнул Андрей дверь ближней халупы, и та, заскрипев, распахнулась.
— А, так это сарайка, начальник! Тут никто не живёт!
— Ладно, вижу, — спокойно согласился Андрей, не подав вида, что узнал в стоящем там мотоцикле типа «мопед», тот самый, на который на прошлой неделе жаловалась одна из бабок его участка. Вернее, жаловалась-то не на сам мопед, а на соседа пацана, который с этим мопедом возится. Мол, то тарахтит с утра до вечера, то красит его прямо у неё под окном, а ей вонь и шум сквозняком в форточку тянет.
Вот по окраске-то, Андрей его и узнал: серебряный, с алыми языками пламени на бачке и обклеенной трёхкопеечными монетами раме. И вопрос был даже не столько в том, как этот расписной мопед попал к цыганам, сколько в том, откуда он взялся у того пацана и стоит ли его вообще ему возвращать. Пацан-то тот, хотя и не цыган, но тоже — тот ещё хулиган.
Как ни в чём ни бывало, отошёл от сарая. Протянул Лейле предписание на подпись.
— Так я не умею писать-то, начальник! — смеясь, оскалила она белые зубы. — Это тебе надо Бахтыра дождаться! Он через неделю приедет!
— Крестик ставь! — едва сдерживась, рявкнул Андрей.
— Тогда на! — сунула она вдруг ему ребёнка, да так резко, что Андрей машинально взял. И замер, обалдело глядя на пунцовое от крика личико. — Где ставить, то? Тут? — положив бумажку на поднятое колено, ткнула Лэйла ручкой.
Андрей чуть склонился, чтобы глянуть, и орущий карапуз срыгнул. Щедро. Прямо на китель.
Домой мчался как угорелый. Замытое пятно стремительно высыхало, оставляя на серо-голубом сукне кителя безобразное белёсое пятно. И Харламовское «Быстрее засохнет — быстрее отвалится» здесь вообще не канало.