Личное дело опера Иванова - стр. 11
И всё же, несмотря на ударившее в голову возмущение и жгучую потребность поставить эту... Краснову, блин, на место, было в её требовательно уставленном на дверь пальце что-то такое, отчего Андрей подчинился.
Слушая истерику сына теперь уже из-за закрытой двери комнаты, оделся и снова пошёл упрашивать Марину. Она не реагировала, а вот Тёмка, хотя и не сразу, но затихал.
В итоге, подъехавшая «скорая» нашла лишь всхлипывающего после истерики мальчика с небольшим порезом на пальце и шишкой на голове, и предложила на всякий случай отвезти их в травмпункт, сделать снимок.
— Я могу съездить с вами, — вызвалась вдруг Краснова, и тут же, вспыхнув, потупилась. — Если хотите, конечно.
И Андрей вдруг понял, что с ней сегодня не так: она была похожа на что-то из разряда Леночки Гончаровой, стоящей на трассе в чулочках. С той лишь разницей, что та была на оперативной работе и под прикрытием ментов, а эта... Она что, по улицам так ходит?
Короткая обтягивающая юбка, высоченные каблуки, маечка какая-то дурацкая с глубоким вырезом. Хорошо хоть поверх всего этого был накинут удлинённый пиджак. Но и он не особо спасал — стоило Красновой сменить позу, как тут же создавалось впечатление, что под пиджаком ничего нет. Вообще. Ну, кроме тела, естественно. Голого.
А ноги стройные, «от ушей», и такие...
Так, стоп! Чёрт! Резко отвернулся.
— Нет, Оксана ээ... — вышибло не только отчество, но и в принципе всё, что собирался сказать. — Ээ...
— Можно просто Оксана. Если хотите, конечно!
Очнулся. Тряхнув головой, нахмурился.
— Оксана Васильевна, со мной ехать не надо, но вы не могли бы какое-то время побыть здесь? Просто, у меня там, в туалете, дочка.
— Ей плохо? — встревожилась Краснова.
— Нет. Она... она просто не хочет выходить.
— Ааа... — с тактичной понятливостью отвела Краснова взгляд, но Андрею почему-то вдруг стало неловко. — Да, конечно. Я побуду, не переживайте.
В «травме» пробыли часа три, точно. Опять летел к чертям весь запланированный на день объём работ, но, при удачном раскладе, ещё можно было бы успеть на планёрку.
Нужно было успеть!
Из автомата в фойе больницы дозвонился на опорный пункт. Дежурящий там Петров доложил, что принял две новые бытовые жалобы от населения, и что дебошир так не явился для дачи объяснений. Отправив помощника разбираться по жалобам, Андрей поспешил домой.
Дверь ему открыла Марина — уже хорошо!
— Привет! — как можно обыденнее улыбнулся он. — Как дела? Чем занимаешься?
— Нормально! Рисую.
— Рисуешь, это хорошо... — сняв с Тёмки сандалии, потрепал он дочку по голове, и поспешил в комнату, переодеваться.
И замер на пороге: Краснова утюжила его китель!
— Стоять! — слёту выдернул он его из-под утюга. — Ну что вы снова лезете, куда не просят?! Нельзя гладить, там пятно и... — И замер. Непонимающе повертел китель в руках. — Пятно. Вот здесь...
Краснова испуганно прижала к груди марлю, через которую утюжила:
— Так я его вывела.
— В смысле...
— Па́ром. Ну, в смысле, над чайником! Но вы не переживайте, я сначала на подвороте проверила — не линяет.
— А... — От неожиданности мысли разбежались. — Тогда ладно.
Вернул китель на гладильную доску.
— Тут немного осталось, — подхватила его Краснова. — Рукав чуть-чуть. Я сейчас!
— Да, конечно.
Взгляд упал на брюки и рубашку, которые он, в суматохе, швырнул, как придётся. Теперь же они, аккуратно выглаженные, висели на зацепленных за дверцу шифоньера плечиках. Стало вдруг мучительно неловко. И как-то... непонятно.