Лгунья - стр. 7
В итоге свернула на первую попавшуюся площадку для отдыха – один из тех маленьких лоскутков асфальта у обочины, которые всегда казались мне бессмысленными. Теперь смысл появился… Я вышла из машины и просто закричала. Почему мне не кричалось в машине? Не знаю. Но легче почему-то становилось именно от того, что я была там, под звездами, выпускала из себя ужас и горе, которое только-только начинала осознавать, жаловалась холодным искристым звездам на то, что моя жизнь не должна была сделать такой поворот, неправильно это, я совсем не того хотела, когда выезжала утром из дома! И звезды слушали меня, даже, кажется, сочувствующе перемигивались, а исправить ничего не могли.
Переночевала я в каком-то непонятном мотеле, днем добралась до дома. И вот я на исходной позиции – диван, потолок, слезы. Только теперь у этих слез была совсем другая причина, по сравнению с которой мои прежние переживания легко меркли и терялись.
У горя нет логики, оно не в подчинении у здравого смысла. Поэтому я терзалась вопросами, на которые знала ответы, они просто не защищали от боли. Почему я приехала так поздно? Почему не согласилась на ее предложение сразу? Это что-нибудь изменило бы? Или я тоже могла пострадать?
А самое главное, почему жизнь Дарины закончилась вот так? Это не должно было случиться, все ведь указывало, что ее ждет счастье!
Мы, получается, знали друг друга большую часть жизни… даже с поправкой на те годы, которые мы не виделись. Мы ведь в первом классе познакомились! Тогда было знакомиться легко, и казалось, что так будет всю жизнь… Поэтому взрослые и посмеиваются над наивностью детей, поэтому и говорят, что эти годы нужно ценить! Но сложно ценить то, что кажется естественным и вечным.
Мы были не из тех друзей, которые выбрали друг друга сами, нас просто посадили за одну парту. Наши шансы подружиться казались невысокими, слишком уж разными мы были. Я – это тихо и в тенях, подальше от посторонних глаз. Дарина – это шумно, много и буйно. Я ее утомляла, она меня бесила. Думаю, если бы выбор был за мной, мы бы так и не сошлись. Но Дарина сделала выбор за нас обеих, она подстроилась, научилась сдерживаться, чтобы не раздражать меня, она умела быть забавной, как котенок – и ее легко было прощать, тоже как котенка. В то время я не особо-то понимала человеческую природу, да и не пыталась. Но в случае с Дариной мне было просто принять, что она… ну, вот такая. Человек-карнавал, и другой она вряд ли будет.
Я очень быстро сообразила, что ее яркость – это не проблема, а убежище. Мне всегда хотелось, чтобы на меня обращали как можно меньше внимания, и я думала, что, если я буду общаться с Дариной, с покоем придется распрощаться. Но нет, оказалось, что в ее сиянии я становлюсь невидимой, как крошечная каменистая планета у огромной звезды. Меня это полностью устраивало.
Ну а Дарину устраивала роль звезды, которая давалась ей на удивление легко. Даже стараться было не нужно, однако она все равно старалась и получала в итоге в два раза больше других школьных принцесс. Она была красива от природы – девочка-ангел, куколка, но не какой-нибудь пластиковый ширпотреб, а коллекционная игрушка, на которую хочется смотреть, которую хочется забрать домой, чтоб у тебя такая была, у других же не будет! Огромные зеленые глаза, очаровательная улыбка, светлые кудряшки… Ну, полный набор. В детстве она была феей из книжки сказок, дальше – королевой красоты, чье превосходство настолько естественно, что оспаривать его попросту нет смысла.