Лгунья - стр. 1

Вы когда-нибудь замечали, что мы не знаем, какая встреча с человеком станет последней?

В большинстве случаев. Это в кино еще могут показывать красивую церемонию прощания, слезы у постели умирающего. Реальность жестока: ты говоришь «До встречи!» или «Надо куда-нибудь через недельку выбраться!». Но встречи не будет, потому что – авария, потому что – болезнь и реанимация, в которую не пускают, потому что – дурацкое нелепое движение, падение, ошибка, которую так легко исправить, только вот исправить уже нельзя, все закончилось за секунду. И ты остаешься один в этой пустоте, придавленный непоправимостью, и зачем-то задаешь себе так много бессмысленных вопросов, главный из которых – почему?

Я не помню нашу прошлую встречу с Дариной. Кажется, какое-то кафе, то ли праздник отмечали, то ли случайно пересеклись… Это было больше пяти лет назад и не имело значения, я не знала, что мне нужно это запомнить. Особенно при том, что после этого Дарина не исчезла из моей жизни. Она была именем в мессенджерах, нечастой перепиской и традиционными стикерами-поздравляшками на день рождения и Новый год. Одна из многих – я с большинством старых подруг так общаюсь! Жизнь ведь бежит все быстрее, дела, дела, работа, потом еще развод, ну какие тут посиделки с девчонками…

В следующий раз я увидела Дарину в день, когда нашла ее тело.

Она сама просила меня приехать. Появилась из ниоткуда в моем мессенджере, как будто из другой жизни. Я потом даты сверила – она пропустила два дня рождения и один Новый год. Я не обратила на это внимания… Я и сама так иногда делаю: перестаю присылать дежурные сообщения и выпадаю из чьей-то жизни навсегда, потому что будущее несется совсем не в ту сторону, которую я ожидала. Я думала, что и Дарина вот так исчезла, а она вернулась, да еще и без повода, попросила приехать. Голосовое прислала даже:

– Мне нужно показать тебе что-то важное, мне очень нужно, чтобы именно ты это увидела! Ты умная, Лора, а я не очень. Думаешь, я этого не знаю? Я всегда знала, просто мне казалось, что это не важно, умные ведь не всегда счастливые, а счастливые не всегда умные… Я больше хотела счастливой быть, да вот, видишь, не получилось… Ты приезжай, пожалуйста, хорошо?

Голос был ее – и одновременно не ее. Слишком тихий, слишком быстро звучит, интонации как-то странно скачут, как будто она в один момент говорит со мной, а в следующий – уже с кем-то внутри самой себя, просто позволяя мне услышать. На фоне того, что мы не общались больше года вообще никак, такие откровения казались особенно странными, и я пару раз переслушала запись, пытаясь понять, не стала ли Дарина любительницей выпить. Нет, вроде не пьяная… И не предположишь ведь, что она послала сообщение не тому человеку – она назвала мое имя.

«Ты можешь нормально объяснить?» – напечатала я. Терпеть не могу звонки. И голосовые сообщения. Эволюция дала нам развитые большие пальцы, явно предвосхищая появление смартфонов!

Дарина будто почувствовала мое настроение, следующее сообщение она потрудилась напечатать: «Я не могу, это сложно, приезжай, пожалуйста!»

«Я занята, не знаю, получится ли».

«Можно не сейчас, но если будет возможность, пожалуйста!» – и умоляющий смайлик. Ну, раз смайлики шлет, значит, все в порядке.

«Ничего не обещаю», – отправила я.

На самом деле это означало «Никуда я не поеду». Я действительно не собиралась ехать, не потому что так уж занята, просто настроения не было. В последнее время многовато навалилось, и вроде как у меня был шанс выбраться к Дарине, но такая поездка казалась менее приоритетным вариантом, чем лежать, плакать под грустную музыку и думать о жизни.

Впрочем, примерно через неделю сокрушаться мне надоело, и я решила: почему бы не съездить? Говорят же, что смена обстановки помогает. Особенно когда ты возвращаешься в места, где не был много лет – но когда-то все-таки был!

Мы с Дариной дружили в школьные годы, поэтому меня не раз приглашали в летний домик ее бабушки. Мне казалось, что это очень большая честь – дивное же место, какие сады, какие леса, какие яркие, как из сказки, хатки вокруг! Но мама почему-то каждый раз хмурилась, утягивала папу за дверь, и из спальни рокотали споры, в которых неизменно всплывали слова «глушь» и «антисанитария». С годами я разобралась, что ее смущало: бабушка Дарины летом размещалась в крохотном садовом товариществе, да еще и в самострое без удобств. Страшный сон матери, подверженной гиперопеке над единственным, долгожданным, с трудом выношенным ребенком. К счастью, папе удавалось отстоять мое право на глушь и антисанитарию, так что в сказочный мир островерхих крыш и разноцветных витражей на окошках мансарды я все-таки попадала.

Только вот сказкой это было летом и в детстве. Дарина же почему-то забралась туда осенью, и не той, которая милостиво похожа на лето, а той, которая полна дождей, туманов и влажной, пробирающейся под одежду сырости. Когда я решила, что все-таки поеду к ней, я пыталась расспросить, почему именно туда, почему она не в городе, но она уже не отвечала.