Летопись Кенсингтона: Кенсингтонский народный фольклор - стр. 23
Он проглотил, упал без сил
И в тот же миг уснул,
Проснувшись же, совсем забыл,
Про что тогда загнул!
Он взял свой жезл, и взял свисток,
Высоких полон дум,
И всех, кто рядом был, замел —
Сам черт ему не кум!
Ну а потом надел треух
И, новых полон сил,
– Ну, как насчет Наполеона? —
Вот как всех спросил!
Ну, все ему, конечно, хором:
– Ты – Наполеон!
– Вы врете, – хмуро Старр сказал.
– Наполеон – вот он!
И барским жестом указал
На Дикона-водилу,
Который за рулем сидел,
И глазом поводил он.
– Нет, я не Бонапарт! – тотчас
Наш Джоныч возмутился.
А Кенсингтон-район тогда
На землю опустился
И начал отбивать ему
Сто раз свои «салям»,
А Ринго меж рядов ходил,
Бил жезлом по рукам.
И щупальца у всех распухли,
Как гусячьи лапы.
И кенсингтонцы стали вдруг
Чернее, чем мулаты!
А почему? А потому, что
«ДЕДКО» выхлоп дал,
И от прибавки смога Лондон
Дуба чуть не дал*!
(*А потом еще удивляются – чего это во всегдашней теплой и сырой Англии вдруг снежные бури и заносы! Все из-за недостатка экологии и хулиганской выходки некоего г-на Дикона.
P.P.S. «ДЕДКО» – это кенсингтонский омнибус номер двадцать девять, о нем и его шофере Диконе вы прочтете чуть позже.
P.P.P.S. Рифма «дал – не дал», конечно, несколько остра, но ее не мы придумали, честное скуперфильдское! – прим. авт.)
/ – легенда №1 – / Альпинист, или Трубочист /
Однажды в Кенсингтоне появился необычный трубочист. Был он странен – весь в белом, весь в черной шапочке и с ледорубом за спиной. Опознать загадочного человека не мог никто. Сотни раз его подстерегали с сетью и фонариками, но трубочист растворялся в воздухе или с таинственным шипением сдувался в маленькую гусеницу, которая чрезвычайно быстро уползала.
Самым рьяным охотником оказался Ангус Янг. Он был глубоко убежден, что паскудный Альпинист ворует у него прокладки для гусаков и переходники для шлангов. Янг строил такие ловушки и засады, так мастерски маскировался в тенях труб и антенн, что все просто диву давались – вот стоит Ангус, и вдруг раз! – на его месте уже одиноко возвышается длинная, поперечно-полосатая дециметровая антенна. Даже Боуи не выдержал и написал про него песню «Палас Атена», объясняя очевидную неграмотность полным отсутствием у себя блох. Непонятно, но доводы Боуи убедили не всех, а сомневающиеся переводили песенку, как «Отель «Афина». Глупо, но речь сейчас идет об альпинисте-трубочисте, так что попросим г-на Боуи убраться со своими Антеннами и Афинами.
Единственным, кого смог залучить* Ангус в свои сети и силки, был дворовый кот по кличке Бармалей, случайно залезший на подопытную крышу в поисках чего-нибудь вкусненького.
(*В прямом смысле – приманкой служил крымский синий лук. Непонятно одно – какого шницеля он понадобился коту?! – прим. авт.)
Бармалей был отправлен на экспертизу, коя вынесла следующий вердикт – «невиновен», кота отпустили, а Ангус с удвоенной энергией принялся бдеть.
Тем временем Альпинист был и активно действовал. Имели место таинственные уханья и гуканья в печной трубе Мэри Остин, а также звук прочищаемого дымохода у Стинга. Кто-то сорвал антенну в кенслесмолкомхозе, а затем – по-видимому, он же – залез в «Шинок» через каминную трубу и основательно попортил ЧАН, изгадив его непристойными словами и картинками со скабрезными подписями.
Даже Фредди забеспокоился – к нему среди ночи ворвался какой-то субъект с ледорубом и в неприличных выражениях попросил «набздынькать на посох». Фредди набздынькал ему гипсовым слепком своей левой ноги, доселе лежавшим у него на ночном столике. Ночной пришлец с проклятьями и воем, а равно с похищенной бутылкой «Кеглевича» выскочил в окно, а Фредди с ногой в обнимку лег досыпать.