Летний сад - стр. 64
Так и не закончив, он отстранился, и она медленно выпрямилась и повернулась к нему.
– Пожалуйста… мне жаль… – шептала она, без сил садясь на край кровати, прикрывая тело простыней. Ноги у нее дрожали.
– Ты закрываешь меня от других, потому что сама не хочешь смотреть на меня! Меня удивляет, что ты вообще замечаешь или беспокоишься из-за того, что другие женщины со мной разговаривают! – Он задыхался. – Ты думаешь, они убегут в ужасе, как ты, едва посмотрят на меня!
– Что… нет! – Она протянула к нему руки. – Шура, ты неправильно понимаешь… Я не испугана, просто печалюсь из-за тебя!
– Твоя жалость, – сказал он, отступая от нее, – твоя жалость – это последнее, чего я хочу! Жалей себя за то, что ты вот такая!
– Я так боюсь причинить тебе боль… – шептала Татьяна, умоляюще тянувшаяся к нему.
– Чушь собачья! Но ироничная, тебе не кажется, учитывая, что ты делаешь со мной! – простонал Александр. – Почему ты не можешь быть такой, как мой сын, который все видит, но никогда не отшатывается от меня?
– Ох, Шура… – Она уже рыдала.
– Посмотри на меня, Татьяна! – Он приподнял ее лицо. Его бронзовые глаза пылали, он почти кричал, он вышел из себя. – Ты напугана, я знаю, но вот он я! – Александр показал на себя, обнаженного, покрытого шрамами и черными татуировками. – Я еще раз стою перед тобой голый, и я попытаюсь еще раз – помоги мне бог! – попытаюсь еще раз… – Он опустил руки и дышал с трудом. – Вот я, твой цирковой клоун, истекавший кровью в матушке-России, отчаянно пытавшийся добраться до тебя, а теперь лежащий на тебе со всеми этими отметинами, – а ты, прежде любившая меня, сочувствовавшая, принимавшая, ты не должна отворачиваться от меня! Понимаешь? Это единственное, что не меняется, Таня! Этого я хочу до самого дня своей смерти. Я не могу добиться примирения с тобой, пока ты не найдешь способ примириться с этим. Примирись со мной. Или позволь уйти навсегда.
Ее плечи поднимались и опускались от тяжелого дыхания.
– Прости… – сказала Татьяна, подходя к нему, обнимая, опускаясь перед ним на колени, глядя ему в лицо. – Пожалуйста… прости…
Наконец ей удалось успокоить его и вернуть в постель. Александр неохотно лег рядом с ней. Она потянула его на себя. Он подчинился, ее руки легли на его спину. Она обхватила его ногами, прижимая к себе крепко и интимно.
– Прости, милый, мой муж, Шура, дорогой, сердце мое… – шептала Татьяна в его шею, целуя. Она ласкала его дрожащими пальцами. – Пожалуйста, прости, что так задела твои чувства. Я не жалею тебя, не надо так думать, но признаю, что отчаянно печалюсь, желаю слишком многого… ради тебя, не ради меня, – желаю, чтобы ты был таким же, как прежде… до того, как тебе пришлось выносить то, что ты выносишь теперь. Я стыжусь себя, и мне жаль… Я целыми днями сожалею о том, чего не могу исправить.
– Мы оба такие, детка, – сказал он, просовывая под нее руки.
Они смотрели в разные стороны, пока Александр лежал на ней, а она гладила шрамы на его спине. Нагие, грудь к груди, они искали то, что потеряли давным-давно и нашли на мгновение в яростных объятиях, в прорыве между баррикадами.
Александр вернулся домой в середине утра и заявил:
– Давайте укладывать вещи. Мы уезжаем.
– Уезжаем? А как же Мэл?
– Речь не о Мэле. Речь о нас. Пора двигаться дальше.