Летний сад - стр. 63
Уткнувшись лицом в подушку, выгнула бедра и заплакала, надеясь, что он не заметит, а если и заметит, ему будет все равно.
Она ошиблась во всем. Он заметил. И ему не было все равно.
– Значит, вот так выглядит наилучший уровень твоих стараний, да? – задыхаясь, прошептал он, наклоняясь над ней, за волосы отрывая ее голову от подушки. – Подставляешь мне свою холодную спину?
– Она не холодная, – ответила Татьяна, не глядя на него. – Это просто та единственная часть, в которой сохранились ощущения.
Александр спрыгнул с кровати – дрожащий, не достигший финала. Он включил лампу, верхний свет, раздвинул занавески на окне. Она неуверенно села на кровати, прикрывшись простыней. Он стоял перед ней обнаженный, блестящий, неудовлетворенный, его грудь тяжело поднималась. Он был крайне расстроен.
– Да как я вообще могу пытаться найти свой путь, – заговорил он срывающимся голосом, – если моя собственная жена отшатывается от меня? Я знаю, это не то, что было прежде. Я знаю, это не то, что было у нас. Но это все, что мы имеем теперь, и это тело – все, что у меня есть.
– Милый… пожалуйста… – прошептала Татьяна, протягивая к нему руки. – Я не отшатываюсь от тебя!
Она почти не видела его сквозь густую вуаль своей печали.
– Ты думаешь, я слепой, черт побери? О боже! Ты думаешь, я в первый раз заметил? Ты меня идиотом считаешь? Я замечаю каждый чертов раз, Татьяна! Я стискиваю зубы, я одеваюсь, чтобы ты меня не видела, я беру тебя сзади, чтобы мое тело тебя не касалось – так, как тебе хочется! – Он цедил каждый слог сквозь стиснутые зубы. – Ты одеваешься, ложась в постель со мной, чтобы я случайно не потерся о тебя своими ранами. Я делаю вид, что мне плевать, но как ты думаешь, сколько еще я могу это выдерживать? Как долго еще ты будешь думать, что счастливее станешь на твердом полу?
Татьяна закрыла лицо ладонями.
Он резко отвел ее руки:
– Ты моя жена, и ты не хочешь прикасаться ко мне. Таня!
– Милый, я прикасаюсь…
– О да! – грубо бросил он. – Ладно, я могу сказать лишь одно: слава богу, наверное, что мой инструмент не искалечен, иначе я и вовсе ничего не получил бы. Но как насчет остальной части меня?
Татьяна, плача, опустила голову:
– Шура, прошу…
Он рывком поднял ее с постели. Простыня упала.
– Смотри на меня! – потребовал он.
Она так стыдилась себя, что не могла поднять взгляд. Они, обнаженные, стояли друг напротив друга. Его гневные пальцы впивались в ее руки.
– Да, верно, тебе следует стыдиться, – процедил он сквозь зубы. – Ты не хотела смотреть на меня тогда, и ты не можешь смотреть на меня сейчас. Просто великолепно. Ладно, больше и сказать нечего, так? Тогда продолжим.
Он развернул ее и наклонил над кроватью.
– Шура, прошу!..
Она попыталась выпрямиться, но его ладонь крепко удерживала ее, она просто не смогла бы двигаться, даже если бы захотела. А потом он убрал руку.
Стоя сзади, наклонившись над ней, упираясь кулаками в кровать, Александр овладел ею, как в армии, словно она была незнакомкой, которую он нашел в лесу и собирался там и оставить, уйти, не оглянувшись, а она беспомощно плакала, и потом он сам еще более беспомощно плакал от унижения.
– Вот, смотри… не касаюсь руками, как тебе нравится! – шептал он ей в ухо. – Хочешь еще? Или для тебя достаточно такой любви?
Лицо Татьяны прижималось к одеялу.